Басад

К этому профессору и в нанотехнологии меня занесло довольно случайно. Дописав свой первый роман, я погрузился в какое-то странное оцепенение, онемение всех чувств, всепоглощающую опустошенность. Мой психоаналитик Рут даже сравнила это с послеродовой депрессией. То есть, нет – сама книга еще не родилась и требовала множество разнообразных усилий. Хочешь не хочешь, приходилось вставать, идти, делать. Процесс двигался отнюдь не гладко, отнимал массу времени, нервов, но именно это и создавало вовлеченность, заполняя внутреннюю пустоту и разгоняя тоску.

Первым делом пришлось озаботиться самой жгучей для начинающего писателя проблемой – поиском способа публикации. Обращаться в издательства, со всеми вытекающими мытарствами, оказалось крайне изнурительно. Я неоднократно писал, чаще всего не получая ответа. Я звонил, мне вежливо говорили: “Высылайте рукопись”, а потом игнорировали; или, явно не слишком вникая, отделывались стандартным отказом по причинам финансового кризиса, несоответствия жанра, иностранного гражданства, недостаточной патриотичности тематики и т.п.

Несколько предложений все же поступило, но за ними угадывалось нещадное кромсание текста. Ножницы пугали сильнее всего. Ведь каждое слово было либо вспышкой некоего озарения, либо выстрадано и сотни раз взвешено на весах совести и, какого ни есть, таланта. Позволить кому-то перекраивать плоды этих прозрений и кропотливых балансировок казалось немыслимым. Однако попутно выяснилось, что в эру электронных книг многие, и в том числе признанные авторы, предпочитают издаваться самостоятельно. Это окрыляло, и почти сразу с головокружительной легкостью нашелся редактор.

Общение с бездушным и беспощадным аппаратом книгоиздания прекратилось, и начался долгий и болезненный процесс редактуры. Несмотря на взаимную симпатию и некую близость духа, мне порой хотелось прибить этого редактора. Наша совместная работа, о которой я подробней расскажу позже, сперва выглядела довольно сумбурно, зато чрезвычайно эмоционально и насыщенно. Думаю, я сводил его с ума не меньше, чем он меня.

Потом предстояла еще масса этапов: корректура, создание электронной книги, сайт, продвижение… Но это было уже совсем не то. Пропала насыщенная смесь радости и муки творения. Я обслуживал превращение текста в продукт, а не “творил”, что бы это претенциозное понятие ни означало.

Однако имелись и насущные дела, требующие внимания. Пришло время задуматься о будущем. В нем мне грезилась модель существования, которая позволила бы писательствовать, не заморачиваясь вопросом извлечения из этого прибыли, и заниматься еще какой-нибудь не слишком обременительной деятельностью, приносящей скромный доход.

Последние годы я подрабатывал лектором в колледжах, где убедился, что за преподавание платят такие копейки, что вся прелесть частичной занятости пропадает. Чтобы сводить концы с концами, приходится стоять у доски каждый день чуть ли не полную смену. А идти в какую-то солидную компанию – обратно в общество запрограммированных на так называемый успех корпоративных служащих – никак не вязалось с фантазией о жизни свободного художника.

Да и расставаться с преподаванием не хотелось, тем более что имелся выход. Можно было существенно повысить почасовую оплату, обзаведясь докторской корочкой. Мечту стать выдающимся ученым я давно не пестовал, перспектива академической карьеры меня не грела, но учеба всегда давалась легко. К тому же я успел поработать по специальности и набраться опыта, так что защитить диссертацию в моей или какой-либо смежной области без особых запросов на великие открытия не представлялось большой проблемой.

Тогда ситуация в корне менялась – можно было бы преподавать по несколько часов в день, а в остальное время писать, и еще… что именно еще, я пока не придумал, но немного работать и немного писать, а не возвращаться к оголтелому образу существования, где в будни я пахал до изнеможения, а в выходные пытался наспех пожить “полной” жизнью и отоспаться.

Картина будущего представлялась идиллической. Во-первых, преподавание мне всегда нравилось – стоишь, разглагольствуешь, а все сидят, смотрят снизу вверх и внимательно слушают. Что может быть более привлекательным для самовлюбленного пижона вроде меня? Во-вторых – масса свободного времени. И в-третьих, сам путь достижения этой идиллии не предполагал существенного компромисса.

Если найти вменяемого научного руководителя, можно провести период аспирантуры в не слишком требовательной институтской атмосфере, где будет вдоволь личного времени, и заодно сразу начать преподавать. И преподавать в моем родном институте любознательным и прилежным студентам, а не в зоопарке колледжей, где приходилось разжевывать элементарные вещи и заниматься дисциплиной.