Басад

Но раз уж мы затронули Мишину заветную куртку, – еще ностальгическая история о куртке, о плотской любви и о безудержной пылкой страсти. В незапамятные стародавние времена, где-то там в девяностых, в дни нашего непростого юношества, сеть интернета еще не опутала весь мир, и мы были лишены доступа к бесплатной порнографии. У нас не было смартфонов, да и персональные компьютеры еще считались роскошью, и предаваться утехам онанизма было не так сподручно.

Миша без крыши, в порыве неистового и необоримого вожделения к самому себе и к женщинам в целом, решил… нет, “решил” – это слишком будничное слово… Миша возжелал подрочить на порно-сайт. Но было негде – своего компьютера у Миши не имелось. Однако истинная любовь не ведает преград! И в темные предутренние часы бурная стихия страсти занесла нашего героя в круглосуточную компьютерную лабораторию при общежитии.

Оценив обстановку опытным взглядом бывалого ловеласа, Миша обнаружил камеру, сорвал с себя… нет, еще не то что вы думаете, Миша сорвал с себя заветную куртку, взгромоздился на стол, и, балансируя на одной ноге, потянулся к камере наблюдения, чтобы целомудренно завесить ее курточкой. Природная пылкость, близость желанной цели и алкогольные пары одурманивали рассудок, и Мишу изрядно штормило. Он не удержался, теряя равновесие, схватился за камеру и обрушился вниз вместе с ней и со своей курткой, выдирая обрывки проводов с клочьями штукатурки.

Неизвестно, охладило ли это Мишину страсть, и чем закончилась эта история в эротическом плане, но назавтра по всему институту было расклеено объявление о розыске вандала, разгромившего компьютерную лабораторию. На объявлении красовался один из последних кадров, запечатлевший нашего героя, с охотничьим азартом подкрадывающегося к устройству наблюдения.

Некоторое время Миша днем и ночью не снимал солнечные очки, обходил лабораторию десятой стороной и всячески шифровался. Однако, несмотря на запоздалые предосторожности, был опознан и вызван на дисциплинарную комиссию. Комиссия не разделила Мишиной возвышенной любви к прекрасному, но все же ограничилась выговором и условным наказанием.

Наказание было достаточно серьезным, чтобы заставить Мишу вести себя более осмотрительно. Хватило этой осмотрительности примерно на неделю. Через неделю, обожравшись на рейве амфетаминами и пребывая в радужно-пузырящемся расположении духа, Миша ранним субботним утром завалился в бассейн, разделся, разогнался и с разбегу сиганул в джакузи, где в то время чинно грели косточки бабульки в купальных шапочках.

Неведомо, какие именно миражи и иллюзорные видения сподвигли нашего героя на этот поступок, вела ли его неодолимая тяга к любви, грезились ли ему в бурлящих водах дивные русалки или нечто совсем иное, но на бабулек Миша без крыши произвел впечатление неизгладимое. Даже после того, как Мишу увез начальник институтской охраны, те еще долго не могли угомониться. А Миша… если вы успели прикипеть к этому герою, не переживайте: и в данном случае Мише без крыши каким-то образом удалось выйти сухим из воды.

* * *

Скользнув взглядом по оставшимся бланкам, я спохватился и решил, что пора прекращать витать в облаках, оставить все как есть и двигаться дальше. Решить-то решил, но никуда не сдвинулся, а тут же забуксовал в “личностном и карьерном росте”. Что мне было им написать? Про Мишу без крыши, перековавшегося с годами в образцового семьянина и менеджера среднего звена? Или что меня самого гораздо больше интересует создание этого романа, чем карьерное развитие в целом, и их стипендия в частности?

Несколько дней я маялся с подбором корректного ответа на вопрос о грядущем росте моей персоны и попутно составлял отчет о предварительных результатах по теме моей диссертации. Шла к концу третья неделя почти круглосуточной возни с этой чертовой стипендией. Веки распухли от усталости и недосыпа. Углы букв царапали глаза. А профессор Басад ежедневно рвал меня на части, требуя вернуться к работе в лаборатории. Когда я осторожно напоминал, что он сам все это затеял, Шмуэль лишь досадливо отмахивался.

В итоге, как вызванный к доске ученик, который не приготовил уроки, но надеется выпутаться складной болтовней, я впаял им свою идею об использовании искусственного интеллекта в диагностике. Взял и превратил в связный текст ту самую презентацию, на которой уснул Шмуэль после Нового года. Не пропадать же добру. Плюс это казалось интереснее, чем писать, что собираюсь закончить аспирантуру, потом – постдокторат для повышения квалификации, а потом обивать пороги и выслуживаться в надежде на позицию в каком-нибудь ВУЗе, как поступают добропорядочные научные работники.

И вот настал черед прогнозирования будущего Израиля – нашей величайшей державы всех времен и народов. Тут я впал в крайнюю степень злоупотребления патетикой и высказался на избитейшую, но оттого не менее актуальную тему долгожданного мира на Ближнем Востоке. Желчно изгаляясь, процитировал притянутого за уши Роберта Фроста37 и припечатал слащаво-вычурной фразой: