Басаврюк XX

Сначала я решил, что некая непонятная причина заставила строителей бросить все на произвол судьбы и убежать, но потом до меня дошло, что в этом и был замысел того, кто планировал это безумное леса, — подчеркнуть обреченность руин, изменить их вид так, что человек, которая наблюдала это наслоение, уже не могла воспринимать руины лишь как определенный урок, почву для размышлений и эстетического наслаждения, но как искажение прошлого, бессмысленность и обреченность современного.

Мы сошлись посередине двора. Если Храм Ужаса и находился здесь, то вход в него мог быть только в одном месте. Ворота разрушенной часовни были полностью завалены камнями. Но прямо перед ними зиял черный проем — широкие ступени уходили вниз и терялись в темноте.

— Все строительство шло под землей, то, что сверху, — для украшения, — ни к кому не обращаясь сказал полковник. Все промолчали, — наши взгляды были устремлены туда — в темноту.

Я почувствовал себя над пропастью — безумный страх перед высотой и желание прыгнуть туда. Скорее всего, страх не вызвали сколько мысли о падении, сколько желание добровольно прыгнуть вниз.

Мы разожгли костер и разогрели консервы.

— Я понял причину появления нечисти, с которой вы встретились тогда, полковник, — сказал отец Василий, — Храм Ужаса поднимает все темное и дьявольское в душе человека. И среди этой тьмы есть место и материализованном злу. Если темная сила способна поднимать миллионы людей и заставлять их до чудовищных преступлений, то она же способна и создавать чудовища, которые олицетворяют зло.

— Может, так оно и есть, — задумчиво сказал Бойчук, — но почему не все люди подвержены злу.

— Я верю в Бога, — ответил священник.

Мы закончили еду и аккуратно убрали остатки. Отец Василий отошел и начал молиться. Все остальные молчали и я не знал, о чем думают и на что надеются в своих мыслях мои товарищи.

— Ну что, ребята, пошли, — нарушил молчание Кожух.

Полковник долго стоял, глядя на верхушки деревьев, потом, словно придя в себя после забвения, быстро приказал:

— Мы берем факелы. Первым иду я. За мной отец Василий и Бойчук. Прикрывать нас со спины пойдет Кожух.

Я окаменелое и растерянно воскликнул.

— А я?

Полковник подошел ко мне и неожиданно мягким голосом сказал.

— Ты не пойдешь.

Я ошеломленно смотрел на него.

— Пойми правильно, Андрей, ты уже был в Храме Ужаса и второй раз останешься в нем навсегда.

— Я должен идти с вами, — упрямо заявил я.

Полковник медленно, чеканя каждое слово, проговорил.

— Пан подхорунжий, второй раз ни один человек не сможет войти туда и при том остаться человеком — мы охотимся на зло, а оно охотится на нас. Поэтому слушайте мой приказ: сейчас мы спускаемся туда, а вы немедленно возвращаетесь к Подебрад. В любом случае, вы останетесь единственным, кто знает все детали этой истории, и именно вы будете сохранять знания о Храме Ужаса. Все. Прощайте.

Полковник на мгновение сжал мне плечо, закинул рюкзак за спину и взял в руки факел. Ко мне подошли Бойчук, священник и Кожух. Я молча пожал им руки. Ладони были крепкие и горячие. Кожух несколько секунд смотрел мне в лицо, потом последовал за остальными.

— Ну, с Богом, казаки! — сухо сказал полковник, зажег факел и исчез в отверстии. За ним ступили Бойчук и священник. Кожух на мгновение задержался и оглянулся на меня — показалось, что он сказал, но что именно, я так и не услышал. Еще минуту в проеме flickering свет, постепенно лозунг и наконец окончательно исчезло.

С час я просидел возле отверстия, в котором исчезли мои друзья. Никогда в жизни мне не было так плохо. Несколько раз я срывался и решительно подошел к отверстию, но потом упоминание об приказ полковника заставляла меня возвращаться.

Так прошло несколько часов — ни звука не доносилось из темноты. Наконец я в отчаянии махнул рукой и побрел назад, к польской границе.

Акция «Бужа». Волынь, 1943

Осенний дождь казался безграничным. Вода была повсюду — лилась из черных деревьев, хлюпала под ногами, пропитывала каждую нить одежды. Казалось, еще немного, и на землю зринеться последняя волна, чтобы поглотить глупый человеческий род. Полковник остановился и, храпя распухшим горлом, напряженно прислушивался к вязкой тьмы. Ему показалось, что он оторвался от погони. Лес молчал. Позади остался задушен страж и три прошитых автоматными очередями беглецы. Полковнику повезло больше. Который раз в жизни…

К концлагеря он попал почти случайно. Начальник городского гестапо, просматривая реестры подозрительных мещан, не смог поверить, что человек с такой биографией не входит в Организации или Повстанческой Армии, и на всякий случай распорядился посадить полковника в концлагерь.

Концлагерь был наскоро построенный в 1939 году для нужд Построенного Социализма, но продолжил свое бесперебойное функционирование и на пользу Тысячелетнего Рейха.