BASE 66

С помощью авиационных карт Герберт выяснил высоту антенны, которая оказалась 1 089 футов. Однако оставалось неизвестным, сможем ли мы подняться на самый верх, поскольку последние 100–130 футов конструкции антенны обычно представляют собой непосредственно телевизионную антенну. Антенну окружал высокий восьмифутовый забор, но он не казался слишком трудным для преодоления. Растяжки оказались разделены на три группы, каждая из которых состояла из нескольких тросов, находящихся в одном месте, но присоединённых к антенне на разной высоте. Это очень важно; угол между группами растяжек целых 120 градусов, что даёт нам много места для падения и полёта на парашюте. В маленькой роще деревьев около антенны мы сможем на время прыжка спрятать машину. Герберт также узнал, что служащие обычно уходят около 17:00. По выходным там никого нет. Он не смог только выяснить, можно ли включить там лифт. Герберт заметил его у основания антенны, но не хотел рисковать, что его поймают, когда он попробует нажать на кнопку. Поэтому вопрос с лифтом мы отложили на потом.

Каждый раз, планируя BASE-прыжок, мы давали волю нашему черному юмору, начиная после нескольких кружек пива шутить о смерти. «Можно мне взять твой магнитофон, если ты убьёшься?» или «Хочешь, я доставлю твое тело родителям?» Такие разговоры о гибели друг друга могут шокировать, но для нас это был способ привыкнуть к факту, что наш спорт очень опасен, и может случиться всё что угодно. Для нас важно было думать не о самой грозящей нам опасности, а над тем, как избежать её.

Я понял, что риск серьёзно разбиться во второй раз относительно высок. Мы были пионерами спорта, который в Европе делал только первые неуверенные шаги, и должны были быть готовы ко всем опасностям.

Мы, кстати, долго пытались придумать себе название. Предложения типа «BASE-банда», «BASE-мальчики» и «BASE-трио» были отклонены, потому что мы сочли их слишком скучными. Нужно захватывающее название, живое и вдохновляющее. Кто-то предложил «Клуб Идиотов», и все мы подумали, что это прекрасное название. Легко произносимое, короткое, содержательное и достаточно глупое, чтобы услышавшие его заинтересовались, что оно значит. Мы решили обязательно им воспользоваться, если когда-нибудь какой-нибудь журналист захочет о нас написать.

Прежде чем ехать в Швецию к антенне Хэрбю, мы решили неделю отдохнуть отдельно друг от друга. Мама говорила мне, что отец с младшим братом Мики проводят отпуск в маленькой рыбацкой деревне Трстено, которая находится в 18 милях к северу от средневекового города Дубровник на Адриатическом побережье Хорватии. С тех пор, как мне исполнилось пять лет, мы ездили туда каждое лето.

Дело в том, что мой отец родился в 1911 году в Сараево. В школе он учился сперва в Югославии, а потом в Италии. Затем он поехал в Соединенные Штаты, чтобы изучать теоретическую физику в Принстоне. Одним из самых незабываемых событий во время учёбы в Штатах было то, что как-то он бросил снежком в Эйнштейна, офис которого был по соседству с аудиторией, где папа занимался. Папа только никогда не говорил, кинул ли Эйнштейн снежок обратно в него или нет и чем, собственно, всё закончилось. Прослужив некоторое время в 101-й воздушно-десантной дивизии, он возвратился в Югославию, где женился на Иванке. У них было двое детей, Лада и Даника. Брак с Иванкой длился десять лет. Потом он уехал в Штаты, женился там на женщине по имени Полли, год спустя развелся с нею и вернулся опять в Европу. Больше 30 лет я старался узнать у отца что-нибудь об этой Полли, но, кроме имени, так до сих пор ничего и не знаю.

В конце 50-х годов премьер-министр Югославии Тито решил, что Югославия должна создать атомную бомбу. Мой отец был выбран руководителем этого проекта, но немедленно вступил с Тито в конфликт. Когда Тито заметил, что папа преднамеренно задерживал работы по проекту, начались различные преследования: ограничения на поездки, ночные анонимные звонки по телефону и частые придирки со стороны полиции по необоснованным поводам. Папа обратился за помощью к друзьям-физикам в Швеции. Физик Торстен Густавссон, приехавший ему помогать, был не кем иным, как советником шведского премьер-министра Таге Эрландера. Умело применив определённое политическое давление, он сумел добиться того, что в 1960 году папа уехал в Скандинавию. Он получил работу в институте Нильса Бора в Копенгагене, где познакомился с будущей третьей женой, Карин-Биргиттой Хальберг. Они поженились в 1961 году. Два года спустя родился я, а через два года — мой брат Мики. Мы ездили в Югославию так часто, как могли, так что Мики и я неплохо знали родину нашего отца и наших сестёр, Ладу и Данику.

Поездка в Хорватию была длинной. После 36 часов на поезде и автобусе я наконец стоял перед огромным платаном, гордостью Трстено, и душа моя наполнилась радостью. Я не был здесь три года. По извилистой дорожке я спустился к морю. День был замечательный. Солнце сияло в ясном синем небе, и воздух пах морем и кипарисом.