BASE 66

Мой рабочий день начинался с того, что я брал полный мешок почты и вываливал его себе на стол, а затем открывал и сортировал каждое почтовое отправление по адресам: отдел IT, отдел продаж, отдел персонала и администрация. Эта рутинная работа занимала приблизительно час. После сортировки почты можно было сделать первый перерыв, и я спускался в подвал, где работала Колетт, одна из моих хороших друзей в компании. Её я называл «тарелочная леди», поскольку её работа была в том, чтобы раскладывать пищу по тарелкам в столовой для персонала, расположенной в темном подвале. Я ей нравился, что выражалось в огромных сэндвичах, которые она мне готовила. Если Колетт была чем-нибудь занята, когда я приходил, то делала перерыв, и мы обычно беседовали на ее любимую тему, о лотерее. Она каждую неделю проигрывала в неё сотни франков в абсолютной уверенности, что в конечном счете выиграет миллионы. Чтобы её не обидеть, я изо всех сил старался казаться заинтересованным, когда она объясняла, как различные методы и расчёты приведут её к победе. Кроме разговоров о лотерее, много времени я тратил также на отправление телексных сообщений, составление диаграмм продаж и перевод. Работая для Ильфы Бертельсон, занимающей важный пост в компании, я много узнал о том, как управляют компанией среднего размера. С наступлением ленча вся деятельность компании на полтора часа прекращалась. В столовой у нас был выбор из трех закусок, трех блюд посерьёзнее и сыра или десерта. Большинство сотрудников употребляло при этом и графин красного вина. После ленча работа возобновлялась до шести вечера.

Раз или два в неделю сотрудники организовывали то, что французы называют pot. Когда у кого-то было что отпраздновать, он или она приглашал всех выпить что-нибудь в столовой. За несколько дней до этого в коридорах развешивались объявления, чтобы пришло как можно больше народу. Повод для выпивки мог быть любым: рождение ребёнка, выход на пенсию, женитьба и так далее, и ограничивался только воображением. Это длилось примерно час, а пили обычно шампанское и виски. Отдел по работе с персоналом обсуждал, что можно сделать, чтобы ограничить число таких празднований, поскольку они, естественно, плохо влияли на производительность труда. Я не был перегружен работой и участвовал в каждом таком празднике.

Однажды вечером Бернар и его друг, студент геологии, организовали вечеринку в катакомбах Парижа. Нас со Скоттом он поставил в известность, что мы проведём там ночь с приблизительно двадцатью геологами, и попросил взять с собой еду, питьё и хорошее настроение. Что, мы и вправду пойдём в катакомбы? Со школы я знал о катакомбах Рима. Ещё я знал, что в парижские катакомбы водят на экскурсию туристов, но понятия не имел, что в этих туннелях под городом можно устроить вечеринку на целую ночь. Мы договорились встретиться около станции метро Денфер Рошеро в пятницу вечером. Каждому было сказано принести свечи и какую-нибудь жёсткую кепку или шапку. Без такой экипировки наши макушки были бы здорово обработаны шероховатыми низкими потолками. Это походило на приключение.

Мы со Скоттом и Бернаром запаслись едой для вечеринки. Скотт испек пирожных с орехами, а я сварил гороховый суп, как его готовят в Сконе. Мы прихватили ещё пива для первого, кто найдёт в катакомбах скелет. Когда мы в собрались в условленном месте, я был несколько разочарован малым количеством женщин; из этих двадцати завсегдатаев вечеринок их было только шесть. Наш проводник и гид, Жан-Жак, был одет в шлем с яркой газовой лампой на нём, чтобы не заблудиться в подземном лабиринте. Была у него и карта парижских подземелий, без которой наша вечеринка тоже не могла состояться. Увидев меня, он засмеялся и сообщил мне, что мой рост, 6 футов 6 дюймов, не очень подходит для посещения катакомб.