Башмаки на флагах. Том 3. Графиня фон Мален

— Максимилиан, господин Фейлинг, найдите лейтенанта Брюнхвальда, капитана Роху, капитана Рене, капитана Хайнквиста, ко мне их направьте, и гвардию тоже.

А сам с четырьмя гвардейцами пошёл искать генерала.

Так и есть, выздоровел. И теперь генерал в сопровождении полудюжины штабных офицеров и адъютантов, что уехали с ним, по-хозяйски прохаживался у южного входа, но уже внутри лагеря, заговаривая с солдатами и младшими офицерами. А увидав Волкова, так он стал улыбаться и развёл руки, словно для объятий.

«Не иначе как старого приятеля видит».

Волков обниматься с ним не стал, подошёл ближе и сухо кивнул.

Генерал и офицеры также отвечали ему поклонами. И тянуть он не стал:

— Чем обязан, господин генерал? Что вам угодно?

— Что значат ваши слова? — Фон Беренштайн сделал удивлённое лицо. — Я не в гости к вам приехал, а в войско своё.

— В войско своё? А разве вы выздоровели уже? Вы, кажется, захворали после проигранного дела у Овечьих бродов?

— Я-то выздоровел, а вот вы, полковник, кажется, в горячке, забываетесь, милостивый государь. Я генерал этих солдат и прибыл в расположение моего войска. Моего! Коим я руковожу в отсутствие маршала фон Бока.

Тут к ним уже спешили гвардейцы и капитан Рене. Рене и сержанты встали за спиной у Волкова.

— Прибыли в расположение своего войска, а где вы были генерал, когда ваше войско сбивало заслоны у реки, когда оно шло на лагерь врага? — поинтересовался кавалер. И не дав генералу ответить, продолжал. — Полно вам, генерал, поживиться вам тут будет нечем, долю первого офицера, на которую вы, думается мне, претендуете, я жаловал нижним чинам.

— Я отдал вам приказ вести войско в Бад-Тельц, — побагровев, отвечал фон Беренштайн. — Вы пошли на врага по самоуправству, может, за то вас ещё и судить придётся.

— Судить? Уж не себя ли вы судьёй мните? — Волков усмехнулся, видя, как хромают к нему Брюнхвальд со своим костылём и Роха на своей деревяшке. А с Рохой шёл ещё и Вилли.

А с другой стороны шли сюда же полковник Эберст, его лейтенант и два командира рот из его полка. И если офицеры Волкова были ему в помощь, то чью сторону займёт Эберст со своими людьми, было не ясно.

— А что же вы думаете? Вы неподсудны? — пыхтел генерал. — Если офицер отвергает субординацию, то он бунтарь!

— Да бросьте вы, генерал; единственный, кто мог меня осудить, так это наниматель, а не вы, а наниматель мой моими действиями будет доволен, потому как это я, а не вы и не маршал, разбил мужиков и освободил от грабежа важную судоходную реку. И всю землю окрест неё.

— Вы должны мне подчиняться! — воскликнул фон Беренштайн. — Иначе это бунт!

И тут вдруг заговорил подошедший к ним полковник Эберст. Он сразу понял всю суть, всем было ясно, зачем приехал генерал, и полковник сказал:

— Господа, господа, к чему эти прения и угрозы, мы можем обратиться к старым солдатским законам, что существуют со времён первых кондотьеров.

— К каким ещё законам? — генерал был явно недоволен тем, что Эберст не стал на его сторону, а бубнит здесь про какие-то законы.

— Ну, к тому закону, что гласит: коли в командирах нет единодушия о старшинстве, так пусть солдатские корпорации выбором решают, какой командир им мил.

— Я согласен на солдатский суд, — сразу согласился Волков, — соберём корпоралов и пусть они скажут слово, каждый от своей корпорации.

— Что за глупость! — воскликнул фон Беренштайн, при этом зло глядя на полковника Эберста. — Меня, как и вас, дорогой мой полковник, нанимали не солдатские корпорации, и деньги вам платят не они.

— Кстати, насчёт денег, — заговорил Волков, — раз уж вспомнили мы об уложении кондотьеров, так ещё одно правило вам напомню, господин генерал: коли офицер и люди его не были при деле, то и доли в трофеях, взятых при деле, требовать они не могут, и долю себе он может взять лишь по решению совета всех солдатских корпораций, что при деле были. А посему, генерал, сдаётся мне, что ни пфеннига вы тут не получите.

Фон Беренштайн побагровел ещё сильнее, только губы сжал в нитку, так что белыми они стали, смотрел он то на Волкова со злобой, то на Эберста. А Эберст руками разводит: что? Я ни при чём, законы такие.

— Так что, господин генерал? — спрашивает Волков. — Собирать корпоралов на совет?

Фон Беренштайн ничего ему не ответил, а взглянул лишь с презрением на полковника Эберста, повернулся и пошёл прочь.

— Уж и не знаю, чего он так осерчал? — удивлялся полковник Эберст. — Я же предложил способ, как должно споры решать.

Волков только рукой махнул в ответ: пусть убирается.

А за генералом пошли и офицеры, что прибыли с ним. Но не все, двое остановились и стали меж собой переговариваться. А Брюнхвальд, что стоял рядом с кавалером, сказал ему негромко:

— Уж и не знаю, что вам лучше удаётся, бить врагов или заводить их.

— К дьяволу его, сквалыгу, — усмехнулся кавалер, — его фон Бок прислал, думали поживиться тут. Ни крейцера, ни пфеннига не получат. Я лучше своим офицерам… Вам, мой друг, долю выхлопочу. А нет, так из своей части вам приз выдам.

— Спасибо вам, — с поклоном отвечал капитан-лейтенант.

Все офицеры стали расходиться.