Башни Полуночи

Маленький защитный пузырь появился вокруг него. Буря продолжала бушевать всего в несколько дюймах от его лица, и ему пришлось напрячься, чтобы не быть затянутым в неё снова. Этот шторм не был кошмаром или сном, это было что-то большее, что-то более реальное. В этот раз, Перрин сам создавал какую-то ненормальность с помощью защитного пузыря.

Он устремился вперед, вскоре оставляя следы на снегу. Прыгун шагал против ветра, ослабляя его воздействие также и на него [Перрина]. В этом он он был искусней Перрина - тому едва удавалось сохранять свой пузырь. Он боялся, что без пузыря его засосет в бурю и бросит в воздух. Он видел крупные оторвавшиеся ветки и даже несколько небольших деревьев

Прыгун замедлился, затем присел на снег. Он смотрел вверх, прямо на вершину. "Я не могу остаться, - прислал он. - Здесь мне не место"

- Я понимаю, - сказал Перрин.

Волк исчез, но Перрин двинулся дальше. Он не мог объяснить, что привлекло его, но он знал, что должен был стать свидетелем. Кто-то должен. Казалось, он шел часы, сосредоточившись только на двух вещах: держать ветер подальше от себя и переставлять ноги.

Буря становилась все более и более яростной. Самое плохое было то, что он не мог избежать всех бурь, только худших из них. Он миновал горную гряду, где вершина горы была сломана, держа свой путь рядом с ней, пригибаясь против порывов; крутые обрывы были с обеих сторон. Ветер начал хлестать по одежде, и ему приходилось щуриться из-за пыли и снега в воздухе.

Но он продолжал. Устремившись к пику, который вырос впереди, возвышаясь над разрушенной стороной горы. Он знал, что на вершине того места он найдет то, что искал. Этот страшный вихрь был реакцией волчьего сна на нечто великое, нечто ужасное. В этом месте некоторые вещи были куда более настоящими, чем в реальном мире. Мир снов отражал бурю потому, что происходило нечто очень важное. Он беспокоился, что это могло быть чем-то ужасным.

Перрин продвигался вперед, пробиваясь сквозь снег на своем пути, проползая над обрывами, кожа с его пальцев прилипала к холодным камням. Но его хорошо натренировали за эти прошедшие несколько недель. Он перепрыгивал пропасти, через которые не должен был бы способен перепрыгнуть, и взбирался на скалы, которые должны были быть слишком высокими для него.

Фигура стояла на зазубренной, изломанной вершине горы. Перрин продолжал двигаться вперед. Кто-то должен наблюдать. Кто-то должен быть там, когда это случится.

Наконец, Перрин с трудом взобрался на последний камень и оказался примерно в дюжине футов от вершины. Теперь он мог разглядеть фигуру. Человек неподвижно стоял в самом центре бури, глядя на восток. Он был тусклым и прозрачным, отражением реального мира. Как тень. Перрин никогда не видел ничего подобного.

Разумеется, это был Ранд. Перрин знал, кто это будет. Он схватился за скалу ободранной рукой и натянул плащ поверх других – Перрин создал его несколькими обрывами ранее. Он моргал покрасневшими глазами, пристально глядя вверх. Ему приходилось особо концентрироваться на том, чтобы отталкивать ветер, который грозил затянуть его в бурю.

Внезапно сверкнула молния, и впервые с того момента, как он начал восхождение, грянул гром. Молния обогнула купол над вершиной горы. Она высветила лицо Ранда. Твердое бесстрастное лицо, похожее на камень. Откуда взялись эти изломы? Когда у Ранда появилось так много морщин и углов? И эти глаза, казалось, были сделаны из мрамора!

Ранд носил черный с красным кафтан. Превосходный и изукрашенный, с мечом на поясе. Ветер не задевал его одежду. Из-за этого усиливалось ощущение неестественности, как будто Ранд действительно был просто статуей. Высеченной из камня. Единственным, что шевелилось, были его темно рыжие волосы, развевающиеся на ветру, откинутые назад и спутавшиеся.

Перрин насмерть вцепился в скалу, холодный ветер кусал его за щеки, пальцы и ноги так онемели, что он едва мог их чувствовать. Борода топорщилась из-за ледяной пыли и снега. Нечто темное начало вращаться вокруг Ранда. Оно не было частью шторма; казалось, сама ночь вытекала из него. Ее усики вырастали из кожи Ранда, как крошечные руки скручивались и обвивали его. Было похоже, что ожило само зло.

- Ранд! – зарычал Перрин. – Сражайся с ним! Ранд!

Его голос затерялся в ветре, и он сомневался, что Ранд вообще может его услышать. Тьма, как жидкая смола, продолжала сочиться через поры Ранда, клубясь смоляными испарениями вокруг Дракона Возрожденного. Спустя мигновение Перрин едва мог видеть Ранда сквозь эту черноту. Она окружила, отсекла и изгнала его. Дракон Возрожденный ушел. Только зло осталось.

- Ранд, пожалуйста…- прошептал Перрин.

И затем, прямо из середины черноты, из центра грохота и урагана, крошечный лучик света пробился сквозь зло. Как свет от свечи очень темной ночью. Свет поднимался вверх, прямо к далекому небу, как маяк. Такой хрупкий.

Ураган боролся с ним. Штормовой ветер выл и ревел. Молнии били в вершину горного пика, взрывая целые куски скальной породы, иззубривая поверхность земли. Тьма пучинилась и пульсировала.

Но свет продолжал сиять.