Башня

За стенкой вскрикнул во сне Зоран, быстро заговорил по-сербски. Полковник устало откинулся на спинку стула, помассировал глаза и посмотрел на часы. Была половина пятого… Полковник поставил точку, выключил комп.

Глухая ночь висела над Северо-Западом, глухая.

* * *

Уйти ему удалось… но вот идти было некуда. Он зашел в какой-то дом на набережной. Поднялся на последний этаж, на чердак. Потревожил голубей. Подсвечивая себе подсевшим фонариком, осмотрелся. В углу увидел чье-то лежбище – матрац, кресло, пара ящиков, грязная куртка, кастрюля, консервные банки, свечной огарок. Вторгаться на чужую территорию не хотелось, но, судя по пыли и помету, покрывавшему «мебель», здесь давно никто не жил. Иван решил: пересижу тут до утра и уйду… И тут вдруг загрохотало, загремело, озарились слуховые окошки. Иван замер. Уже через секунду понял: фейерверк! Фейерверк в честь официального открытия небоскреба «Промгаз-сити». Он подошел к слуховому окошку. Оно было как раз на высоте глаз. Небо над Башней сверкало, вспыхивало всеми цветами спектра, переливалось.

Буйство огненных цветов продолжалось около получаса и завершилось весьма эффектно – над башней вспыхнул огромный голубоватый язык пламени – символ компании «Промгаз». Он держался в небе невероятно долго и казался почти настоящим. Он светился неживым газовым светом, заливал все вокруг…

Все стихло, стало темно.

Иван присел на ящик в углу. Вытащил сигарету. Собрался прикурить, и – обожгла мысль: как там Петрович? Иван вспомнил слова Петровича: я – стреляный воробей, разведу их на раз-два… Нет! Нет, не так он сказал. Он сказал: разведу их на айн-цвай-драй… Иван представил себе лицо Германа Петровича – лицо немолодого, пьющего мужчины. Представил его взгляд с прищуром – взгляд повидавшего человека. Вспомнил слова: а вот увидишь!.. Слова эти были про тучу, про снег, но теперь в них был какой-то иной смысл… А вот увидишь!.. И он увидел… И вдруг ощутил горечь. Оттого, что относился к Петровичу… неправильно. Не то чтобы плохо или надменно, а… неправильно. А Петрович его фактически спас. И сейчас Петровича допрашивают «гестаповцы». А он уже и так неблагонадежен. Потому что сынок у него в «Гёзах». И если ему пришьют укрывательство, то пятерочку он огребет… Остается только надеяться, что Петрович разведет их «на айн-цвай-драй».

Ай, Петрович, Петрович…

На чердаке Иван просидел до пяти часов. А потом спустился вниз и двинулся на север, к кольцевой. Он решил, что рванет в Карелию, к Слону… Больше было просто не к кому.

Когда Иван дошел до Кольцевой, небо посветлело, край его сделался синим, потом голубым. Со всех сторон лежал скучный, серый, однообразный пейзаж, но разглядеть детали было невозможно. В полумраке высились градирни, похожие на средневековые крепостные башни или увеличенные в тысячи раз шахматные ладьи.

В том месте, где он вышел к кольцевой, дорога пересекалась с небольшой речушкой. Иван не знал, как она называется. Он поднялся на мост. Мимо проехал автопоезд – полотно моста загудело, завибрировало под весом стального монстра. Иван ощущал вибрацию через подошвы ботинок.

Над горизонтом показался край солнца. Первые лучи упали на равнину. Пейзаж мгновенно преобразился. Иван осмотрелся и понял, что это не пейзаж. Это – пространство… Хаотично организованное индустриальное пространство. На нем стояли вразброс какие-то ангары, заборы, склады, лежали подъездные пути, канавы. Дымили трубы. Кое-где протекали ручьи и речушки, росли отдельные деревья или небольшие перелески. А вдали виднелся настоящий лес. За горизонт уходила высоковольтная линия. На земле параллельно ей блестели рельсы железной дороги. По ней катил состав – длинная цепочка ярких цистерн. Две или три минуты Иван стоял, рассматривал пространство. Потом решил: надо идти. Пока еще есть хоть какой-то запас времени, надо идти… Он прикинул: разумнее всего пойти к железной дороге. Если повезет, удастся сесть на какой-нибудь проходящий товарняк. А не повезет – придется идти пешком. Иван прикинул: наиболее короткий путь – напрямик, но он же и наиболее опасный – в любой момент могут появиться «глазастые птички». Сами по себе эти «пернатые» не представляют опасности, но вслед за ними может появиться «Джедай»… Иван решил, что пойдет буквой «Г». Сначала к лесу, а потом лесом к железке. Так будет длиннее, но и безопаснее. Он наметил ориентир – высокую полосатую трубу – спустился с дорожной насыпи, нырнул под мост. Теперь грузовики неслись над его головой. Он пошел вдоль берега речки. Вода в ней казалась маслянистой, мертвой распространяла неприятный «химический» запах. А над водой плыл то ли туман, то ли испарения. Рыбы в этой речке не могло быть. Впрочем, в ней не могло быть ничего, кроме каких-нибудь пиявок и бактерий. На берегу речки лежала дохлая крыса. Иван подумал: опухоль. Раковая опухоль на теле земли.