Башня

— Все нормально, девчонки! Все будет хорошо. Вы такие молодые и красивые, что… — он хотел сказать: «что просто не можете погибнуть», но вовремя осекся. — Что с вами не может ничего случиться. Если не возражаете, я буду все время рядом. Вашей удачи хватит на всех.

По глазам Ларисы Денис понял, что она ему поверила. Наверное, она и впрямь думала, что с ней не может случиться ничего плохого. Света — другое дело. Она громко и презрительно фыркнула.

— Лучше подумай, как открыть эту дверь.

— Не знаю. Сейчас посмотрим. Может быть, что-то изменилось.

Он подошел к двери, дернул ручку и… понял, что действительно что-то изменилось. Она пока не открывалась, но, по крайней мере, слегка сдвинулась с места. Подалась. Она больше не была закрыта на замок, но ее что-то не пускало.

Он провел рукой вдоль косяка и понял, что зазор стал неравномерным. У самого низа он был чуть шире. «Ее заклинило в дверной коробке от удара».

— Сева!

Друг не отзывался. Денис осмотрелся. Рядом не было ничего, кроме пары горных лыж и палок. Он взял одну палку и засунул острие в щель между нижним краем двери и порогом.

— Так! Девчонки! Ну-ка! Навалились все вместе!

Девушки пришли ему на помощь, и дверь медленно, с натужным скрипом, полезла из проема. Она двигалась понемногу — по миллиметру, по сантиметру… Но она все же двигалась.

— Еще чуть-чуть!

Света вскрикнула и запустила ноготки в щель, словно кошка, хватающая добычу.

— Ну же! Еще!

Легкая титановая палка гнулась, но Денис надеялся, что она сломается не раньше, чем они смогут освободиться. В конце концов, есть еще вторая. И ничего еще не потеряно. Надо только хорошенько постараться.

В кармане зазвонил мобильный. «Как всегда, не вовремя. Кто это — фазер или маман?»

Он загадал: если дверь откроется (Денис уже не сомневался, что откроется, — это только вопрос времени) раньше, чем телефон перестанет звонить, значит, все будет хорошо. Все получится…

«Исключая, может быть, „Туарег“».

— Девчонки!! — Противный, натужный скрип и…

— А-а-а!!!

Света и Лариса, не сговариваясь, завизжали так громко, что Денис зажмурился.

— Тише, дамы! Ну что вы? Ведите себя пристойно. — Он пошел в кухню, доставая на ходу телефон. Он не замечал, как сильно дрожит. Перед глазами все поплыло, и одна горячая слеза, сорвавшись, покатилась по щеке.

— Все хорошо, — успокаивал он себя. — А дальше будет еще лучше.

Он нажал кнопку ответа и поднес телефон к уху.

— Да-да! — Денис произнес это низким утробным голосом соблазнителя, никому и никогда он не хотел бы признаться, что на самом деле очень сильно боится.

— Сын! Деня! Слушай меня внимательно! — естественно, это был фазер. И к нему стоило прислушаться. — Где вы?

— Мы выходим, папа! — Денис обернулся и махнул рукой: «Тихо! Замолчите!»

— Денис, — Истомин собрался. — Нижних этажей больше нет. Не вздумайте идти вниз. Только наверх, на крышу! Ты понял меня?

— На крышу? — Он подумал, что это по меньшей мере странно. В следующую секунду он подумал, что ведет себя почти как Лариса — по-идиотски переспрашивает: «На крышу?» Конечно же, туда. Отец ведь все ясно сказал.

— Да! Там будет вертолет. Денис, ты меня понял?

— Понял… Пап, ты… — он хотел что-то сказать, но нужные слова никак не шли с губ, — работаешь?

— Деня… Ну при чем здесь это?

— Ты прав. Прости. Мы идем. — Он отключился и вышел в прихожую. — Девочки! Нам надо на крышу. Там ждет вертолет.

— Вертолет? — Света сощурилась. — Его прислал твой отец?

Денис развел руками. Он не знал точно, откуда на крыше взялся вертолет, но если разобраться, то, наверное, Света была недалека от истины.

— Наверх, — повторил он. — Другого пути нет.

Из комнаты появился Сева с видеокамерой в руках.

— Похоже, она еще цела… — пробормотал он и протянул камеру приятелю.

— Ну так и засунь ее себе… — выкрикнула Света.

Истомин-младший посмотрел на камеру и понял, что… она ему не нужна. Вряд ли он сможет снимать то, что увидит. И вряд ли стоит тратить на это время.

— Побежали! — скомандовал он, и вся четверка ринулась на лестницу.

Дубенский очнулся от того, что почувствовал боль в губах. Он машинально провел по ним языком и ощутил слабый вкус крови. Это было новым, неизведанным ранее ощущением. Никогда в детстве Дубенский ни с кем не дрался не занимался спортом и не служил в армии. Он первый раз в жизни понял, что такое разбитые в кровь губы, и это выглядело очень странно…

Он попытался вспомнить, что предшествовало тому моменту, когда он потерял сознание, и постепенно обрывки ужасных картин, сменяя друг друга, стали вставать перед мысленным взором.

Но сразу вслед за ними пришло осознание: «Ведь я сорвался! И упал! Неужели я так легко отделался — всего лишь только разбитой губой? Или… Я умираю и остального тела просто не чувствую?» Да. Второе предположение больше походило на правду.

— Эй! — послышался надсадный голос. — Дубина! Очухивайся поскорее!

В губах вспыхнула новая боль, и она подействовала на Дубенского отрезвляюще. Он открыл глаза и увидел прямо перед собой колено в смутно знакомой черной форме. Колено еще раз дернулось и снова ударило его по губам.