Башня Драконьей Кости

Ехали мы, в нарушении установок, данных на прощание шираями, с остановками. А еще, хоть об этом никто не просил, разносили тяжелую весть. Враги в Латакии, вот-вот и сюда придет Отечественная Война, приедут шираи, Воины Пограничья, и будут учить, как врагов лучше всего убивать. Шаули Емаир - Отечественная война - только об этом и говорили во всех тех поселениях, где мы останавливались. И хоть хватало паникеров, которые призывали все бросить и куда-то уходить, к счастью, людей стойких повсюду оказывалось больше. Они были готовы отдать за Родину свою жизнь, не даром сотни лет работала агитация шираев, создавшая из врагов образ чудовищ, поедающих на завтрак невинных младенцев. Образ скорее приукрашенный - серые не только на завтра, а и на обед с ужином, и не только младенцев, а всех людей с радостью поедали. Паникеры оказывались повсюду в меньшинстве, и я был уверен, что к тому времени, как сюда доберутся шираи, почва будет подготовлена. Все люди, как один, встанут за свою родину…

А еще я как-то напел Гобу "вставай, страна огромная". Фальшивя, конечно, но суть он уловил. Переложил на местные мотивы, я сделал примерно адекватный перевод на язык Латакии, и мы теперь каждый раз не только рассказывали, а и пели.

- Проснись, житель Латакии, чтоб умереть за свое Отечество. Враги уже перешли Границу, они идут убивать твою семью. Будь смел, не бойся смерти, чтоб твои дети гордились твоим именем. Шаули Емаир идет, Шаули Емаир.

Примерно так, в переводе на русский язык, звучало то, что я им пел своим низким баритоном. Лучше всего "Шаули Емаир" получалось, оно как раз идеально вместо "священная война" вписалось.

Местный народ даже плакал иногда, когда мы с Гобом исполняли этот "гимн". Просили повторить. А потом слова заучивали, и сами наигрывали. Хуже, чем Гоб. Зато в массовом порядке. Так вот мы с Гобом и стали авторами слов и музыки первой народной военной песни Латакии. То есть, конечно, доля плагиата в этом есть, но ведь я никогда и не приписывал авторство себе. Все, конечно, знали, что это "песня Гоба и Моше", но все равно очень скоро она стала народной.

Но это я наперед забегаю. Тогда она еще только исполнялась в первые разы.

Есть такой известный анекдот. Короткий. "В среднем в пруду было мелко, но корова утонула". Так вот, в среднем весна и зима в тому году были самые обычные. То есть если усреднить по температурам. Если зимой был мороз, который я, за отсутствием градусников, оценил в минус пятьдесят, это в Хонери, то уже к середине весны температура стояла плюс сорок. Падая до плюс тридцати по ночам. Сначала все радовались, "наконец-то согреемся", говорили люди. А потом началась тревога. Жара, редкие дожди, которых с каждым днем становилось все меньше… Все это не могло не вызвать тревоги. Все еще помнили прошло лето, когда почти весь урожай погиб без влаги. Пока реки были полноводны, местами даже наводнения случались, слишком резко стаял весь снег. Но все чаще и чаще слышался вопрос: "если весна такая, то каким же будет лето"?

Я не знал, каким именно, но мог предположить. "От голода пухнут и старец, и млад. Река пересохнет от дикой жары" - вот что должно случиться. Понимал это и Гоб. Он сразу согласился - события последнего времени, это явно первые признаки того, что Предсказание сбывается.

- Ну что, Моше, ты как, невинен? Конец мира сможешь сподобиться отсрочить, паря? - прикалывался он надо мной.

Я на Гоба уже тогда махнул рукой. Бесполезно. Он не злой, наоборот - слишком жизнерадостный. Он такой жизнерадостный, что с ним иногда тяжело, мало кто способен его жизнерадостность долго выдержать. Его уже не переделаешь. Да и мне интересно посмотреть на того психа, который рискнет горбатого криволапого гоблина переделывать. На сколько его хватит, на минуту, или целых пять продержится, пока с воплями не убежит?

Я уже третий раз за последний год ехал по маршруту Пограничье-Хонери. И все три раза по разным дорогам. С Хомарпом и Авьен - по самым богатым местам, ночуя в лучших покоях старосты. Сам - по каким-то болотным тропам, куда только такого невезучего путешественника, как я, и могло занести. С Гобом - по глубинке, по дороге путаной, но самой короткой, играя вечерами концерты, а ночами под звездным небом дудку своего спутника выслушивая. Гоб уникальным проводником оказался. Когда он меня в Пограничье вел, свои умения не полностью показывал. Зато теперь предстал во всей красе. То ли действительно много гоблин странствовал, то ли восьмым чувством дорогу находил.[7] Иногда забредем в какой-то овражек, через ручей вброд переберемся, и оказываемся у другого города. До которого так "с десяток верст[9] будет".

Я Гобу про свои опасения в дороге с Иссой разминуться рассказал, а он меня успокоил:

- Не боись, паря! Дружок твой большой, сам знаешь, заметим как-нибудь.

И я действительно больше этого не боялся. Потому что появился другой повод для волнения.