Башня Драконьей Кости

Латакия, или Страна Тысячи Замков - так называлась то государство, куда меня занесла судьба. Более подробно мне не удавалось узнать. Когда я спрашивал у Авьен, "где находится Латакия?", она не понимала. "Латакия тут, Латакия там, Латакия везде", - отвечала она. Тут даже самого понятия "страна" не было, потому что все вокруг - Латакия. "Латакия, это там, где замки", - как-то ответила она. А когда я спросил, что находится там, где нет замков, она ответила "Мернахам". Я попытался выяснить, что это такое, но ничего не получилось. Тут мы не могли друг друга понять, и самый близкий перевод "Мернахама", который я для себя сделал - Пограничье. "То, что рядом с границей Латакии" - это примерно должно было так звучать.

С Хомарпом мы больше не встречались. Мы с Авьен иногда сидели в ее сарае, но чаще бродили по городу, учили языки. Да, именно языки - не только я учил местный диалект, но и Авьен учила русский. Так было проще. Как я понял, ширай назначил Авьен моим даву - непереводимое на русский язык слово, которое означает учительница, наставница, нянька, та, которая несет за меня ответственность. Задачей Авьен было устроить мое интегрирование в местное общество, научить языку, рассказать о мире. Ей лично предстояло отчитываться за мои успехи, и работала девушка не на страх, а на совесть.

Статус даву значительно поднял ее в глазах местных жителей. Если раньше, как я понял, она считалась какой-то убогой, которой из жалости выделили укромный уголок в старом, никому не нужном сарае, то теперь ее все наперебой приглашали в гости. Но она этими приглашениями не пользовалась. Мы только иногда заходили в местную таверну, где нас бесплатно кормили, и еще Авьен часто оставляла меня на ночлег у разных людей. Но сама никогда не оставалась - желала мне вечером спокойной ночи, как маленькому мальчику, а утром приходила, поднимала меня и мы продолжали наши занятия.

Когда я говорю "людей", я так называю местных жителей. Но они не люди. Самым "человечным" из всех, кто мне встретился в этом мире, был ширай. Местные жители относились к не менее десяти различным биологическим видам, самый распространенный - тот, к которому принадлежала сама Авьен. Они кроме вертикальных зрачков и острых клыков во рту от меня ничем не отличались, другие виды имели больше отличий.

Когда я спросил у Авьен, почему так, и как называются те или иные существа, она долго меня не могла понять. А потом, когда поняла, долго смеялась. Она сказала, что "нет таких слов, которые ты хочешь найти" и "мы все ашба". Она показала на кентавра, и сказала "ашба", показала на четверорукого карлика, и сказала "ашба", показала на себя - "ашба". Вот я и перевел "ашба" как человек.

Но мне все же было интересно. Я попытался, довольно коряво, узнать, может ли быть потомство у разных видов ашба, но когда Авьен меня поняла - она ничего не ответила, только покраснела. И перешла на другую тему.

Но я был не ашба, я был шмон. Совершенно загадочное слово. Сколько раз я пробовал поговорить на эту тему - безрезультатно. Девушка просто не понимала меня. "Шмон" для нее было самоочевидным понятием, она однажды мне прочитала целую балладу, где это слово очень часто встречалось. Но я почти ничего не понял. Кроме того, что есть такие шмоны, и к походу в жизнь их должна готовить настоящая даву.

Постепенно, по мере того, как рос мой языковый багаж, мы начинали говорить на новые темы. Так, я наконец-то узнал, что ширай - это не просто рыцарь, это некий очень высокий аристократический военный титул. Шираев мало, и вероятность просто встретить на проселочной лесной дороге ширая равна нулю. Но мне всегда на такое везло! Как я узнал, ширай Хомарп как раз проезжал через эту деревню, где он и "попросил" местных жителей позаботится о потерявшемся в лесу шмоне. То есть обо мне. Когда же меня, бессознательного, доставили сюда, то оказалось, что среди местных жителей нет никого, кто был бы знаком с наукой даву. Тогда и вспомнили о приживалке, ок'Авьен, которая вроде бы когда-то готовилась стать даву. Ну и отправили меня к ней, а потом к шираю, чтоб он решил, что дальше делать.

Друг о друге мы мало рассказывали. Я, потому что не мог. Я не мог сказать слова "мир", "машина", "самолет", "компьютер", "язык" на местном языке. С некоторыми понятно, машина - это изобретение индустриального мира, Авьен не знала ни о двигателе внутреннего сгорания, она даже о паровой машине не слышала. Но очень странно, что тут не было слова для понятия "язык". Я никак не мог объяснить, что подрабатывал переводами и учился на лингвиста. Стоило мне завести разговор на эту тему, и в глазах девушки было полное непонимание. Я выкручивался. Я говорил примерно так - "Ер - Латакия, я - русский", она знала эти слова, но не могла понять, что такое "язык". Когда я спросил, "что же мы учим?", она ответила: "я делаю, чтоб шмон понимал ашба". Сплошные загадки.