Башня из грязи и веток

– Милорд, что вы думаете о кронпринце?

Шэй пожал плечами:

– Он политик.

– И думец.

– Пускай политики обсуждают других политиков. Я больше к ним не отношусь.

Советник открыл и закрыл рот.

Шэй ощутил на себе взгляд Лены – она словно пыталась понять… что именно? Насколько он честен? Она была похожа на учительницу, живущую в семье торгашей, – слишком утончённую по сравнению с наглыми, хамоватыми соседями.

Шэй проигнорировал советника и наклонился к ней:

– Да я, наверное, никогда политиком и не был. Жил в Мускусной долине, пока мне не стукнуло двадцать семь. В первый год на Красном холме я понял, как себя чувствует деревенщина на городском празднике.

Она усмехнулась, и это была её первая непринуждённая реакция, которой он был свидетелем.

Его внутренний голос, однако, не смеялся. «Деревенский дурачок по городским расценкам. Вот поэтому они от тебя и избавились, не из-за того, что ты ослушался приказа, а потому что ты никогда не был там своим».

Мысль застала его врасплох. Он словно подслушал чей-то разговор; с самого перелёта на воздушном челноке где-то в уголках его сознания продолжалась работа, которая наконец вылилась в этот вердикт.

Выражение лица Лены изменилось, словно она прочла его мысли. «Хотя зачем ей мысли читать, если у меня и так всё на лице написано».

– Чуточка искренности, – сказала она. – Это что-то новое.

Они оба повернулись к своим тарелкам и на минуту сосредоточились на еде, орудуя приборами под ритм отрывистого разговора между герцогом и Патриком.

– Вы когда-нибудь слышали о Башне-близнеце, мистер Эшкрофт? – наконец спросила она.

– Нет. Вам придётся меня просветить.

Она взглядом указала на герцога.

– Будет лучше, если я вам покажу. Это старое сказание дракири… по крайней мере, по мнению большинства. Завтра Равноденствие, в поселении пройдёт праздник. Если у вас найдётся время, можете ко мне присоединиться.

Герцог хлопнул ладонью по столу. На миг показалось, что сейчас он взорвётся, но затем его плечи расслабились, и на лице проступила карнавальная маска улыбки.

– Я правильно услышал, вы говорите о Равноденствии? Вы отмечаете его на Красном холме, Эшкрофт?

– Не отмечаем, милорд, по крайней мере, во дворце. Возможно, где-нибудь в пригородах…

– Вот как… а я уж было подумал, что мы с вами нащупали хоть что-то общее. Что ж, здесь мы эту традицию чтим по-нашему, по-оуэнбегски.

Шэй насадил кусок мяса на вилку.

– И как же вы её чтите, милорд?

– Сегодня, накануне, мы проводим что-то вроде парада. К слову, не желаете побиться со мной об заклад?

– Только пьяницы бьются об заклад, а я не пью.

– В таком случае, считайте, что это испытание. В честь Равноденствия мы устраиваем нечто прекрасное, и, готов поспорить, у вас не хватит духу принять в этом участие.

– О чём именно идёт речь?

– А-а-а. – Герцог помотал пальцем. – Заранее я вам ничего не скажу, Эшкрофт. В этом-то вся соль. Если вы участвуете, то участвуете вслепую.

– А если вы проиграете?

Взгляд герцога заострился, а глаза сузились:

– Тогда я вас не убью.

Лена повернулась и посмотрела на него. Циан завозился с вилкой. Патрик уставился на Шэя.

Секунду спустя герцог снова улыбнулся:

– Расслабьтесь. Я, конечно же, шучу. Вам так важно спорить на что-то, Эшкрофт?

Шэй вытер рот салфеткой и откинулся на спинку стула.

– Нет.

– Так вы принимаете пари?

«Не делайте этого», – одними губами произнесла Лена.

«Что он задумал? Могу ли я позволить себе отказаться перед всеми этими людьми?»

«Не делайте этого».

– Хорошо, почему бы и нет.

– Прекрасно, прекрасно. – Герцог хлопнул в ладоши. – Вечером будьте у ворот замка.

– Во сколько?

– Когда увидите снаружи толпу людей.

* * *

Твой голос вспоминается мне чаще, чем твоё лицо, а я-то всегда гордился зрительной памятью. Порой пишу письмо и слышу определённое слово или фразу так, как её произнесла бы ты. Иногда я и сам произношу их так же.

6

Стены замка сочились закатом, но ниже по склону кроны деревьев впитали все оттенки коричневого, словно осень выгорела, оставив за собой груды пепла.

– Так когда начнётся этот парад? – спросил Шэй у Бриэль. – А то вечер становится прохладным.

Она стояла рядом с ним, впереди Фионы и компании замковой прислуги.

– С минуты на минуту. Действо… оно не особо утончённое, так что на многое не надейтесь.

«А когда я на что-то надеялся?»

– Я распорядилась, чтобы подмастерья работали с устройствами только под надзором, – сказала она.

– Тут дело не в квалификации, всё намного серьёзнее…

В темноте за воротами что-то двигалось. Нечто высотой в пятнадцать футов покачивалось, спотыкалось и волочилось вперёд, пытаясь выкарабкаться из утробы.

Слугам герцога пришлось накренить чучело, чтобы вытолкнуть его наружу. Белый мундир, красные штаны, эполеты – оно представляло собой грубое, но верное изображение владыки Думы. Лицо казалось нарочито примитивным – безносое, с чёрными пуговицами вместо глаз, словно в насмешку над знаменитыми чертами прототипа.