Башня из слоновой кости

Чужеродные мысли, снова и снова вспыхивавшие в его мозгу, точно тлеющие угольки, приводили его в замешательство. Голод и частые фазы ускорения вызывали слабость, а недостаток кислорода – тупую боль под переносицей. Он мог лишь с трудом обдумывать мучившие его проблемы, но не принимал никаких решений.

Его пребывание на корабле не было предусмотрено, а потому для него не нашлось и никакого задания. Его использовали на случайных работах, а в последнее время вместе с несколькими мужчинами он занимался расширением гидропонических плантаций. Они собрали все емкости – чтобы облегчить эти работы, корабль дважды в день снижал ускорение до половины g, – но вскоре они вынуждены были признаться самим себе, что все их усилия бесполезны.

Прежде чем они смогут вырастить килограмм фасоли или бананов, они умрут от голода. Они перестали обсуждать сложившееся положение, ни у кого уже не было ни малейшего сомнения в том, что все они обречены на гибель от голода, жажды или удушья.

В один из редких часов, когда ускорение было снижено до нормального, Мортимер, осматривая корабль, попал в одно из носовых помещений, судя по всему, оно служило совещательной комнатой. Всю переднюю стену занимал огромный экран. Комната была погружена в полумрак, но экран светился, и Мортимер увидел на нем изображение Вселенной. Это было первое зримое свидетельство того, что они находятся в космосе, ибо корабль был одет в толстую броню, защищающую от гамма-излучений и протонных ливней, и не имел ни одного иллюминатора – только несколько плоских антенн. В увеличенном изображении звезды казались цветными роями, искрами пастельных тонов или радужной вуалью. Мортимер сел на стул возле двери. Когда глаза его привыкли к сумраку, он заметил, что он здесь не один – впереди в нескольких метрах от него сидел еще кто-то, и, к своему изумлению, он обнаружил, что это Майда. Она наверняка заметила его, но ничего не сказала и даже не шелохнулась. Он медленно встал, прошел вперед и молча уселся рядом с ней.

Оба следили за увеличенным фрагментом звездного неба, и, хотя ни один из них не произнес ни слова, оба чувствовали, что их ничто не разделяет.

Перед ними чередовались звездные туманности, мириады солнц, сгустившиеся в причудливые облака, туманные пятна, спирали, диски и ядра.

Впервые они почувствовали, как одиноки они посреди этой бескрайней пустоты и как нужны друг другу, чтобы противостоять этому одиночеству.

На шестой день путешествия Мортимер принял решение. Он разыскал Гвидо и предложил ему объединиться с учеными.

– Я убежден, – сказал он, – что на этом корабле предусмотрены все условия для многолетнего пребывания в космосе. Но все это бесполезно для нас, ибо мы не знаем, как этим пользоваться. Нет никакого сомнения в том, что исследователи знают, как обращаться с этими системами. Мы должны их заставить помочь нам.

– А зачем им это? – спросил Гвидо, но Мортимер предвидел заранее это возражение.

– Когда весь кислород будет израсходован, они тоже погибнут.

– Они все еще находятся в закоченелом состоянии, – засомневался Гвидо. – У меня такое впечатление, будто они делают это умышленно. Как же нам установить с ними контакт?

– Я уже сделал это. – И Мортимер рассказал о странном разговоре, который он вел.

Гвидо задумался.

– Вообще-то говоря, ты нарушил приказ. Кто знает, может быть, это опасно – устанавливать такие контакты? Если все так, как ты говоришь, то, очевидно, мы имеем дело с каким-то внушением. А может, это и хорошо, что ты попытался разгадать эту загадку. Я пока ничего не скажу остальным. А то могут расценить твою беседу как сделку с врагом. И все же возможно, в этом кроется выход. Если же не удастся… – Гвидо не договорил. Оба понимали, что их ждет, если «это не удастся». Гвидо размышлял, не повторить ли эксперимент Мортимера.

Они прошли в его кабину, и Мортимер опустился на свое ложе. Он решительно дернул рычаг вниз. Механизм действовал безотказно, потолок опустился. С помощью своего рода мысленного входа в зацепление была установлена связь. Снова его захлестнул поток мыслей, представлений, эмоций…

Но Мортимер не обращал сейчас на это внимания, он думал о Дерреке – как бы мысленно пытался произнести это имя, не делая ни малейшего движение губами.

«Алло, Деррек! Алло, Деррек! Отзовитесь!»

– Это ты, Стэнтон! – ответил кто-то. – Говорит Деррек. Кто меня зовет?

«Я, Мортимер Кросс. Мне поручено вступить с вами в переговоры. Я бы хотел поговорить с вашим шефом».

– О! – Это было не возгласом, а каким-то соответствующим ему знаком удивления. – Минуту, я разбужу его.

Мортимер услыхал, как несколько раз позвали: Профессор ван Стейн!

Профессор ван Стейн! Перед ним возник образ старика с коротким седым ежиком – лицо пленного ученого, которого Мортимер уже видел.

– На связи желающий вести переговоры, профессор!

Возник новый голос, глухой и неопределенный:

– По мысленному каналу?

– Да!

– Хорошо, я готов.