Башня континуума

Однако слово «пригодный» вовсе не означало «комфортный». Так, на Дезерет существовало всего два времени года: лето и зима, причем каждый из сезонов длился всего семнадцать стандартных суток. Все местное лето белая тройная звезда Дезерет, находясь в зените, обрушивала на планету потоки света, раскаляя поверхность порой до шестидесяти градусов Цельсия. С закатом наступала зима, сопровождающаяся полярной ночью и полярными сияниями. Невзирая на относительную кратковременность, зима была самая настоящая, с обильными снегопадами и сильными заморозками.

За бесчисленные сотни миллионов лет местная скудная флора и не менее жалкая фауна сумели приспособиться к безостановочному круговороту обжигающей жары и студеного холода, но этого никак было сказать о колонистах, а также завезенных ими с Земли и ее колоний животных и растениях. Поэтому после первичного терраформирования приемлемые условия для существования людей поддерживались за счет метеоспутников и биологических орбитальных станций.

Система исправно работала столетиями… вплоть до сэйнтистского восстания. У повстанцев имелись дальнобойные ракетные установки, при помощи которых они регулярно сбивали имперские спутники-пеленгаторы, спутники ПВО или передающие спутники имперских каналов, но порой доставалось и метеоспутникам. Починка их обходилась дорого и занимала недели. Погода, само собой, портилась и выделывала адские коленца. Посреди и без того мимолетного местного лета шел снег, а в разгаре Семнадцатидневной Зимы на несчастных жителей Дезерет обрушивались ледяные дожди. Неполадки метеоспутников и капризы погоды унесли едва ли не больше жизней военных и гражданских, чем, собственно, вооруженный конфликт.

Но Ричард был молод, здоров, пьян, и снег в поистине адскую жару воспринял, как забавное приключение. Вместе с запасом адреналина на годы вперед Ричарду представилась возможность составить мнение о человеке, заварившем эту кашу — о Сэйнте. Что за человек сумел в одночасье превратить цветущий и мирный край в пепелище? В поисках ответа на этот вопрос Ричард побеседовал с множеством людей, знавших мятежного губернатора лично, а также просмотрел все немногие уцелевшие в архивах записи публичных выступлений Сэйнта. Смотреть, — как решил он, было далеко не столь утомительно, как читать.

Без сомнения, Сэйнт мог и умел производить чрезвычайно сильное впечатление. Ричард в полной мере ощутил почти магическое воздействие его речей, несмотря на то, что это были скверного качества записи почти двадцатилетней давности. Впрочем, именно таким образом бывший помощник пекаря сделал карьеру — после некоего Божественного озарения бросил работу в пекарне, и начал ходить по улицам и проповедовать, неся согражданам слово отца Аваддона.

Безумие? Конечно, но оно работало. Как? Неизвестно, но у Ричарда мороз бежал по хребту, когда он слушал, как Сэйнт, пылая величественным гневом, живописует кары, какими Бог покарает Город Городов, столицу Империи, Форт Сибирь, как рухнет и бесследно сгинет великая Империя, и говорил об этом столь ярко, будто видел грядущую катастрофу своими глазами.

Допустим. Только скольких безумных пророков и якобы богодуховенных визионеров знала история — не счесть. Все они закончили очень плохо и довольно быстро. Почему здесь ситуация приняла другой оборот? Непонятно. Люди, лично знавшие беглого губернатора, отзывались о нем сплошь в самых возвышенных выражениях. Бескорыстный аскет, защитник бедных и угнетенных, праведник, человек чистейшей и кристальнейшей души. Другие истории, что Ричард услышал о Сэйнте, вызывали еще меньше доверия. Будто, преисполняясь Святого Духа, Сэйнт исцелял наложением рук и пророчествовал; будто ему хватало мимолетного взгляда, чтобы проникнуть в самые сокровенные тайники человеческого сердца…

Ричард с удовольствием посмеялся бы над этими россказнями, но только… Сэйнт пользовался огромной поддержкой у местного населения. Чиновники, политики, местные дельцы поддерживали Сэйнта не только словом, но и делом, благодаря чему повстанческая армия не испытывала недостатка ни в провизии, ни в оружии, ни в финансах. Имперские солдаты, наслушавшись историй о магических способностях и деяниях мятежного губернатора, массово дезертировали, а то и переходили на сторону врага.

Так или иначе, у Ричарда не было сил, особого желания, да и официальных полномочий разбираться с этим поразительным феноменом массового оглупления. Уладив дела с заводским комплексом, Ричард завершил свою скромную миссию и вернулся в столицу. По возвращению его вызвал к себе для приватной аудиенции благой Василевс. Они долго беседовали, а под занавес их разговора государь лично надел лорду Торнтону на широкую грудь Орден за Заслуги и расцеловал в обе щеки.

Вечерком Ричард зашел к Киту.

— Вот пижон ты, Торнтон, — сказал Кит, — нацепил на себя какую-то побрякушку и доволен по самое не балуйся.

— А ты — живодер, — ответил Ричард, скалясь, — маниакальный, упертый живодер.

— Ну, ведь все закончилось хорошо?