Башня. Новый Ковчег-2

Операция у Вари была плановая, и, хотя диагноз и пугал (Егор как практикующий хирург и сам частенько сталкивался с выражением ужаса на лицах людей, которые слышали короткое слово «рак»), Мельников, ведущий Варю, не торопился. Егор Александрович — тогда его имя-отчество ещё не успели сократить до торопливого егорсаныча, часто произносимого на коротком выдохе, в одно слово, — Мельникову верил. Этот франт, с длинными музыкальными пальцами, со всеми одинаково высокомерный и заносчивый, творил чудеса. Егор тоже был неплохим хирургом, но именно что неплохим, не более, до гениальности Олега он никак не дотягивал.

— Варю ты б и сам прооперировать мог. Опухоль небольшая, метастазов нет. Я уверен, всё пройдёт штатно, — Олег, хоть и был младше Егора на пятнадцать лет, говорил ему «ты», на что Егор и не думал обижаться. И дело было не только в том, что Мельников в свои тридцать три года успел допрыгнуть до должности главврача, и не только в снобизме Олега, к снобизму тоже привыкаешь, дело было в том, что и за этим «ты», и за показной надменностью, и за чувством превосходства, которое Мельников никогда и не думал скрывать, за всем этим стояла надежда. Надежда, за которую люди часто цеплялись, как за последнюю соломинку, и за которую ухватился и он, Егор.

— Нет, Олег, не смогу. Не то, что боюсь, что рука дрогнет, просто не смогу.

Они стояли в коридоре, возле окна, огромного, в грязноватых подтёках снаружи. С их двести тринадцатого видно было лишь небо, голубовато-серое, монотонное, да узкая полоска тяжёлой и тёмной воды на линии горизонта. До одури осточертевший пейзаж.

Егор действительно не боялся, что дрогнет рука, и будь на месте его Вари другая женщина, он, возможно так же, как Олег, спокойно пожал бы плечами — рядовая же операция, но в том-то всё и дело, что Варя другой женщиной не была.