Башня. Новый Ковчег-2

Иногда, выныривая на короткие мгновения из захватившего его водоворота, он пытался себя убедить, что у Анны всё хорошо, искал в её глубоких тёмных глазах что-то похожее на счастье, искал и находил, и, будучи сам влюблённым и счастливым, щедро и совершенно искренне желал такой же влюблённости и счастья тем, кого любил сам, и кто был ему ближе и роднее всех — Анне и Борису. И ему казалось, что у его друзей всё сложится, всё должно сложиться и всё почти сложилось.

Очнулся Павел только после свадьбы…

* * *

Лиза заснула почти сразу. Он ещё возился с пуговицами на рубашке, стоя спиной к кровати, и что-то говорил ей, смеясь — кажется, рассказывал, что отмочил Борька на свадьбе, — а когда повернулся, увидел, что она уже спит, уютно подоткнув ладошкой щёку.

Павел подошёл и присел на край кровати. Свет ночника падал на Лизино бледное лицо, подчёркивая глубокие синие тени, залёгшие под глазами. Днём они не так были заметны, но сейчас, когда она спала, усталость от суеты и неразберихи последних дней отчётливо проступила на узеньком и тонком, успевшем стать родным лице, вызывая смешанное чувство любви и жалости и, наверно, ещё чего-то — раскаяния, сожаления, безвозвратности — Павел и сам толком не понимал, что он чувствует и не умел сказать словами.

После того, как Лиза сообщила ему о своей беременности, а он, как это делали многие мужчины до него, бестолково пробормотал что-то типа «ты точно уверена, да? точно?», и лишь потом, увидев её огромные синие глаза, в которых плескались, боясь пролиться и всё-таки пролившись, слёзы, принялся убеждать не столько её, сколько себя, что он «разумеется, счастлив и что они, конечно же, поженятся».

А теперь он смотрел на спящую Лизу, и к щемящему чувству счастья примешивалось осознание чего-то неправильного.

Свадьба была весёлой, шумной, немного бестолковой. Работяги и инженеры с нижних этажей, со станции, так отплясывали на свадьбе Пашки Савельева, что звенели и запотевали зеркала в дорогом и помпезном ресторане под самым куполом. Ресторан был Борькиной затеей. И, как подозревал сам Павел, затеей матери Павла. Елена Арсеньевна, сухая, чопорная, с возрастом всё больше и больше приобретающая черты своей матери, так, что иногда Павлу казалось, что перед ним сама Кира Алексеевна, какими-то невероятными судьбами явившаяся с того света (бабка Павла умерла три года назад), неожиданным образом сошлась с Борисом, простив тому его плебейское происхождение, и приняла в организации свадьбы самое деятельное участие.

Это, конечно, не означало, что она приняла и Лизу, но хотя бы не возражала. Заметила только, как будто вскользь: «Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь», а Павел в ответ лишь пожал плечами.