Башня. Новый Ковчег (СИ)

Кирилл, кое-как освободившись от упавшего на него грузного тела охранника, неловко поднялся и, потирая на ходу ушибленную коленку, доковылял до Ники и Вовки. Опустился на корточки рядом с ними.

— Это электрошок, он сейчас очнётся…

Кир ещё хотел добавить, чтобы она не плакала. Что это не страшно. Вспомнил вечно ноющую Марину, потерявшую сознание там у дверей лифта прямо перед Киром. Вспомнил, как волок её в угол. С какой-то необъяснимой деловитостью подумал, что надо бы оттащить и тела охранников на КПП и запереть там, пока те не очнулись. Он хотел сказать всё это Нике, уже повернулся к ней и так и не смог вымолвить ни слова. Он ещё до конца не понимал, что произошло, но предчувствие чего-то страшного и непоправимого уже поднималось, тяжело ворочаясь, в его душе.

Ника не глядела на него. Вряд ли вообще она кого-то или что-то видела. Чуть склонившись над большим и неподвижным телом и взяв в свои маленькие руки большую Вовкину ладонь, она, не переставая, гладила и гладила её, словно ничего в данный момент не было важнее этой неловкой и запоздалой ласки.

Кир не мог отвести глаз от этой грубой, безвольно повисшей руки и от капель слёз, которые, срываясь с Никиных щёк, падали на Вовкину ладонь, на короткие некрасивые пальцы с грязными обгрызенными ногтями, и Кир всё думал: «Боже, какие же некрасивые руки, какие некрасивые…»

— Кирилл, он не дышит.

Он хотел ответить, что это ерунда, глупость, но она опять тихо повторила:

— Он не дышит. Совсем.

Её слова разозлили Кира. Он с силой оттолкнул Нику от Вовки, совершенно не задумываясь о том, что, возможно, делает ей больно, схватил Вовку за плечи, попытался приподнять и даже чуть-чуть смог, но не удержал, и тело друга опять глухо ударилось об пол. Вовкина шея неестественно изогнулась, а голова запрокинулась набок, как у большой поломанной куклы.

Но это абсолютно ничего не значило. Абсолютно ничего! И Кирилл раз за разом прислонял ухо к Вовкиной груди в надежде услышать тихие удары сердца, и ему даже чудилось, что он их слышит, пытался нащупать пульс на запястье друга, и ему всё казалось, что он что-то делает не так, что он просто не умеет делать так, как надо. И вот сейчас, сейчас всё образуется. Само собой. Кир старался не глядеть в остановившиеся глаза Вовки, на бледное, заострившееся лицо.

— Да перестань ты уже!

Она ударила его в спину. И потом ещё и ещё, исступлённо повторяя:

— Перестань! Перестань! Ты что не видишь, совсем не видишь…

И эти истеричные нотки в её голосе вдруг отрезвили его. Заставили наконец понять то, что и так уже было очевидно, но чего он никак не хотел признать.

— Как же так? Это же всего лишь электрошокер, как же так, а? — он бормотал эти слова снова и снова, сидя на грязном полу и раскачиваясь из стороны в сторону, с силой сжимая обеими руками голову. А она смотрела на него. И Вовка… Вовка тоже смотрел…

***

Неизвестно, сколько бы он мог сидеть вот так, но у одного из охранников, того, которого Вовка атаковал первым, вдруг включилась рация. Завибрировала, противно затрещала, зашипела и, кашлянув пару раз, заглохла.

И Кир словно очнулся. Охранник лежал тут же, чуть в стороне от Вовкиного тела, лежал, раскинув во все стороны руки, устремив стеклянный взгляд в потолок. И рядом с головой, по-киношному нелепо растекалась небольшая лужица крови.

— Он тоже мёртвый? Кир, он мёртвый, да, мёртвый…

Кирилл не успел ответить — на рации загорелась зелёная кнопка, и узкий экран вспыхнул голубоватым светом.

— Пятьдесят четыре-А. Пятьдесят четыре-А. Слышите меня? Приём.

Кир, сам не понимая, зачем он это делает, но ведомый каким-то безотчётным шестым чувством, медленно, не поднимаясь на ноги, на карачках подполз к телу охранника, трясущимися руками открепил рацию и, нажав кнопку посередине, поднёс устройство к лицу.

— Да, — прохрипел Кирилл. У него было такое ощущение, словно ему в глотку напихали тряпок, и он закашлялся, давясь и пытаясь выплюнуть эти тряпки наружу.

— Да что там у вас? Подавился что ли?

— Н-н-нет, — Кирилл наконец-то справился.

— Савельева уже через вас проходила? Да что у вас со связью? Как слышно? Савельева была? — в голосе послышалось лёгкое раздражение. — Ещё раз спрашиваю: Ника Савельева была?

— Была.

Эта реплика вырвалась у него сама собой — он и под пытками бы не ответил, зачем он так сказал.

— Задержали? — голос заметно повеселел.

— Да.

— Отлично. Дальше действуйте по инструкции.

— Хорошо.

«Надо было сказать — есть, кажется, в таких случаях говорят: «есть», — почему-то подумалось Киру, но рация уже замолчала, и зелёный огонёк на её корпусе погас. Кирилл Шорохов осторожно положил рацию рядом с собой на пол, ещё до конца не осознавая, что он только что сделал. Повернулся к Нике, увидел её округлившиеся от ужаса глаза, искажённый гримасой рот.

— Я ни хера вообще не понимаю. Ника… Ты… Зачем это всё…

***

Дело было сделано.