Башня. Новый Ковчег (СИ)

Ника прыснула — уж больно нелепо в устах Кати прозвучало это бог весть из каких старинных книжек и фильмов подчерпнутое сравнение — но тут же осеклась, устыдившись своего такого неуместного здесь смеха. Впрочем, Ника успела поймать хитрый взгляд старушки, удивительно умный и цепкий.

— Так ведь движение, Катюша — это жизнь, — Софья Андреевна опёрлась на свои ходунки.

— Вот придёт Анна Константиновна, покажет вам ваше движение, — Катя подошла к старушке, помогла ей оторваться от ходунков, и, поддерживая, повела в палату, тихо выговаривая. — Вы, Софья Андреевна сначала скачете, а потом у вас опять то ноги, то спина, а с лекарствами у нас туго, сами знаете…

Катя говорила вроде бы раздражённо и зло, но Ника не чувствовала настоящей злости в Катином голосе. Напротив, за резкими словами проступала доброта и бесконечная жалость.

Ника вошла в палату вслед за Катей и Софьей Андреевной. От палаты здесь было одно название — маленький тесный закуток со спёртым воздухом, от которого перехватывало дыхание. В этом закутке-загончике едва-едва помещались три койки. Одна — угловая — была занята, на ней, под тонким больничным одеялом угадывалось очертание иссохшего человеческого тела, а другие две — пусты. Катя быстро усадила Софью Андреевну на свободную кровать и поспешила к высокой старухе, безмолвно застывшей у незаправленной третьей койки. Старая женщина, прямая, как палка, руки с большими мужскими ладонями безвольно опущены вдоль тела, смотрела куда-то перед собой немигающим взглядом мутноватых слезящихся глаз.

— Виктория Львовна!

— Ой, Катюша, да оставь ты её в покое, — и, бросив хитрый взгляд на Нику, Софья Андреевна сочла своим долгом пояснить. — Вот, как с утра встала, так и стоит пнём возле кровати. А что с неё взять, ума-то тю-тю, нет совсем. Катюша, — она снова повернулась к Кате. — Катюш, поговори с Анной Константиновной, пусть меня в другую палату переведут, а то я в этом склепе помру раньше времени от скуки. Эта дрыхнет целыми днями, — Софья Андреевна неодобрительно кивнула на занятую койку. — А с сумасшедшими разговаривать, сама умом того и гляди тронешься.

Катя, усадив безвольную высокую старуху на кровать, укоризненно посмотрела на Софью Андреевну.

— А вас уже переводили на той неделе, забыли, да? В восьмую палату. Вы там со всеми разругались.

— В восьмую, тю. К этим ведьмам, — и, перескочив на другое, Софья Андреевна вдруг заискивающе зашептала. — Катюша, ты вечером придёшь к нам?

— Не знаю, дел у меня сегодня много, — Катя нахмурилась, сдвинула свои брови-домики. — Вот переделаю, тогда…

— А ты переделай. Переделай свои дела и приходи. Приходи, Катенька.

***

— А зачем тебя эта Софья Андреевна вечером звала?

— Да так… я иногда, когда дежурство у меня, прихожу… книжки им читаю, истории всякие рассказываю. Ну что читала или в кино смотрела. Или так… что сама придумаю.

Катя, явно, смущалась и старалась не глядеть на Нику. Шла, быстро переставляя свои небольшие крепкие ноги, так, что Ника едва за ней поспевала.

— Скучно же им, а тут хоть какое-то развлечение. А Софья Андреевна уж очень любит всякие истории. Да и Виктория Львовна тоже, — Катя резко остановилась, сердито посмотрела на Нику. — Ты Софью Андреевну особо не слушай, ну что она болтает. Виктория Львовна ещё в каком уме, не глупее нас с тобой. Просто трудно ей тут… понимаешь.

И Катя снова зашагала, не глядя на Нику.

А Ника шла следом и думала, что вот это и есть настоящая Катя. Не та, утренняя, рассказывающая про толстые ляжки Щербаковой и внутренние больничные дрязги, а вот эта, идущая сейчас чуть впереди неё, в сердитой своей озабоченности скрывающая необъятную доброту.

Настоящая Катя. В настоящей Анниной больнице.

***

— В детское отделение тоже пойдёшь?

— А у вас и такое есть?

— Есть, — на Катино лицо набежало хмурое облачко. — Так показывать или как?

— Показывай.

Катя как-то странно на неё посмотрела, бросила быстрый взгляд и тут же отвернулась.

Детское отделение было расположено чуть в стороне. Им пришлось пройти по неосвещенному коридору, Ника даже подумала, что это для конспирации, но Катя сердито пробормотала:

— Опять свет не работает. А эти из детского молчат.

Коридор вывел их к игровой площадке — небольшому круглому пятачку, от которого лучами расходились отсеки. Места здесь было чуть больше, чем там, где лежали взрослые. То ли изначально эта часть этажа была так организована, то ли это было сделано намеренно, в заботе о маленьких пациентах.

Ника огляделась, бросила взгляд на детский городок. Безликий и совершенно стандартный — горка, качели, лесенки-лазалки, детский бассейн, заполненный разноцветными пластмассовыми шариками — такие были на каждом этаже, разве что здесь они выглядели более яркими что ли, похожими на брызги весёлых конфетти, которые кто-то, то ли в порыве озорства, то ли случайно разбросал на сером бетоне. Разбросал, а убрать забыл.

На площадке никого не было.

— А… где все? — Ника удивлённо посмотрела на Катю.

— Где-где… тихий час уже вообще-то. В палатах все.