Башня преступления

– Так что же, карты на стол! – подхватил Мегень. – Было бы весело, если бы удалось утереть нос Видоку! Начну с самого начала. Лейтенант знал, что ему за все оплачено заранее. Он сделал целый ряд разоблачений, но устно, на словах. Чтобы опубликовать все это в газетах, ему бы пришлось платить по двадцать пять су за строчку. Он рассказал все людям из обслуживающего персонала, заключенным, жандармам и в конце всегда добавлял: «Эти мошенники заставляют меня мучиться здесь и страдать. Пускай, но если дело дойдет до суда, я выложу адрес Крестного Отца, главаря Черных Мантий, наведу на Приятеля-Тулонца, на принца, на других… Вот уж тогда повеселимся!»

– Ясно! – сказал Шопан. – Одним словом, его заявления дошли до Черных Мантий.

– Сразу же. У них повсюду есть свои уши. Позавчера у Лейтенанта был довольный вид. Секретарь суда поинтересовался, когда ждать его сенсационных разоблачений, тогда Лейтенант ответил: «Завтра будет самое время, мэтр Певрель»… а на завтра птичка улетела.

– Он никогда тихо не уходит, – заметил Шопан. – Один охранник убит, два жандарма в госпитале!

– Кто хочет кофе? – спросила мадам Сула. – Этого Приятеля-Тулонца никогда не поймают!

– До тех пор, пока его поимку поручают месье Видоку… – оживленно отреагировал Бадуа. И не закончив свою мысль, сказал:

– Я буду кофе.

Остальные тоже попросили кофе. Господа полицейские раскурили трубки. Все это походило на военный совет. Мадам Сула принялась раздувать угли под кофейником, а Бадуа значительно тише продолжил:

– Совершенно точно, в этом что-то есть. У месье Видока, как и у вас, и у меня, одна пара глаз. Как жаль, что я не видел сегодня вечером Пистолета. Хотите посмеяться? Он зарабатывает себе на жизнь охотой на кошек. Подкарауливает их по ночам, в кромешной тьме. Накануне того дня, когда Куатье бежал, Пистолет видел красный шарф…

– Да, кстати, – перебил Мегень, – я и забыл про красный шарф. Я упоминаю о нем в своем донесении. Из камеры, где сидел Лейтенант, можно было увидеть этот красный шарф на одном из окон дома по улице Сент-Ан-дю-Пале. Считают, что это сигнал. На следующий день я сам отправился осмотреть этот дом. Комната, на окне которой висел красный шарф, никому не была сдана.

– Так вот, – продолжил Бадуа, – я зашел тогда к Полю Лабру. Люблю этого парня, он еще совсем ребенок. Напротив его окна, на набережной, стоит дом.

– Где живет дочь генерала! – перебили его все хором.

– Дочь, или точнее, дочери генерала. Поговаривают, что младшая живет тоже там, на втором этаже. А на третьем, на балконе, я видел красный шарф. Он развевался, как флаг… – рассказывал месье Бадуа.

– И больше ничего? – спросил Шопан.

– Мне было приказано осмотреть кабаре «Рен-де-Бабилон» по улице Мармузе, где Видок рассчитывал найти Куатье. Возвращаясь из этого кабаре, я по собственной инициативе осмотрел все меблированные комнаты в округе. Хотел найти имя «Готрон», написанное желтым мелом, – пояснил Бадуа.

– Ах так! – оживились гости. – Интересно!

– Ничего. И все же Лейтенант должен быть где-то совсем рядом. Я носом чую, – проговорил месье Бадуа.

– Завтра утром, – сказал Мегень, – прямо на рассвете собираемся все в доме, где живут дочки генерала. Я достану ордер на обыск. Перевернем все вверх дном, вывернем все наизнанку. Договорились?

– Договорились! – поддержали все, как один. Мадам Сула опять постучала в перегородку и крикнула:

– Идите пить кофе, месье Поль! Выпейте свои традиционные полчашечки.

Отрывистое «спасибо» послышалось из комнаты молодого человека.

Он по-прежнему сидел за своим секретером, и его перо бежало по бумаге. Довольно долго оно бездействовало, затрудняясь изложить всю мучительную правду, но, наконец, преодолело все сомнения и теперь скользило без всяких колебаний.

«Брат мой, – писал Поль, – к чему отстаивать проигранное дело и старательно подыскивать слова, чтобы приукрасить мою жалкую, неудавшуюся жизнь? Хватит, расскажу всю правду. Я рад, что ты будешь моим судьей.

Месье В… начал рассказывать мне о моей матери, говорить о ее слабом здоровье, о ее возрасте, об утерянном ею положении в обществе. Он сообщил мне, что у нее были долги, и не утаил, что подписанные ею долговые обязательства были кабальны, а потом добавил:

«Она чудесный человек, очень ранимый, впечатлительный. Она не сумела построить свою жизнь. Мы все ее любим и уважаем. Ее друзья сделали для нее все возможное. Сейчас настал ваш черед, месье Поль, поддержать ее».

«Я готов на все», – ответил я.

«На все?» – переспросил месье Шарль, глядя мне прямо в глаза.

И продолжил:

«Это хорошо… Она в таком состоянии, что несчастье, которое может случиться, окончательно погубит ее».

«Какое несчастье? Что может случиться? Ради Бога, скажите мне!» – взмолился я.

Мне показалось, что он ответит, но вместо этого он стал перебирать какие-то бумаги на своем письменном столе.

«Ваш отец был истинным дворянином, – сказал он совершенно неожиданно. – Вы тоже карлист, как и он?»

«Мои привязанности и мое вероисповедание не имеют никакого значения, – заметил я. – Нет такого обстоятельства, которое помешало бы мне служить правительству короля Луи-Филиппа».