Башня преступления

Знатоки уверяют, что самый надежный способ стеречь украденную драгоценность – это спрятать ее под носом у того, кто ее ищет. Генерал, граф де Шанма, живет всего в одном лье от своей дочери, своей настоящей дочери, своей единственной дочери, ибо, похоже, не испытывает больше никакой привязанности к другой особе, носящей его имя. Эта особа оказалась вполне достойной своей матери и совершенно недостойной месье генерала.

Лицо, которое берет на себя труд послать это письмо месье де Шанма, поступает так, во-первых, из добрых побуждений, а во-вторых, потому, что желает отплатить П.Л. его же монетой. Ч.М. так же далеки от генерала, как близок ПЛ. Теперь дело за генералом.

Точные и полные сведения месье де Шанма может получить у Т.С; та все расскажет генералу, поскольку поняла, что П.Л., как всегда, ведет двойную игру. Вполне резонно полагая, что законная дочь лучше узаконенной, он бросил Изоль ради бедной крошки Суавиты.

Пора действовать, П.Л. уже опасается Т.С. А когда кто-то встает у него на пути – то горе несчастному!»

В письме был и постскриптум:

«Еще раз повторяю, пора действовать. Зная характер П.Л., можно не сомневаться: часы Т. С. сочтены».

Это послание потрясло генерала.

И все же он сомневался…

Он просто не осмеливался поверить своему счастью: Суавита, которую три года считали погибшей, жива!

Аноним не ошибся: вся отеческая любовь генерала безраздельно принадлежала Суавите; Изоль внушала ему трудноопределимое чувство, в котором слабые остатки былой нежности смешивались с гораздо более сильным инстинктивным отвращением.

Не мог граф де Шанма поверить и в серьезные обвинения, выдвинутые против Поля Лабра. С чувством, похожим на восхищение, он вспоминал этого бесстрашного и мужественного юношу, который не пожелал когда-то воспользоваться оружием в доме на улице Прувер.

Все это походило на досужие выдумки или было откровенной ложью, причин которой автор послания даже не потрудился скрыть.

Ведь в письме ясно и недвусмысленно говорилось о Черных Мантиях.

Генерал уже давно знал, что радикалы с улицы Прувер были игрушками в руках Черных Мантий, которые руководили заговором, чтобы предать его и устроить потом знаменитый побег генерала. Все это должно было открыть негодяям дорогу к наследству месье де Шанма.

В общем, в письме было немало достоверных фактов, и та часть послания, которая разоблачала двойную жизнь Терезы Сула, казалась вполне правдоподобной.

Каким бы грязным ни был источник этих сведений и как бы сомнительно они ни выглядели, обо всем этом, безусловно, стоило разузнать поподробнее.

Потому генерал, граф де Шанма, и поспешил к Мортефонтэн, внимательно изучая на ходу каждую строчку анонимного послания.

Сколько генерал ни ломал голову над письмом, он постоянно приходил к тому же выводу:

«Надо спросить у Терезы; только Тереза поможет мне разгадать эту тайну. Я всегда считал мадам Сула честной и доброй женщиной, но пусть она даже обладает всем коварством, свойственным ее полу, я все равно сумею вырвать у нее правду!»

И генерал вновь принялся перечитывать письмо.

Тяжелая капля, предвестница грозы, звучно упала на лист бумаги, и усилившийся ветер тут же засыпал его дорожной пылью.

Генерал поднял глаза, но взор его не задержался на мрачных тучах, уже нависших над лесом.

Граф де Шанма неотрывно смотрел на дорогу; там, в нескольких шагах от генерала, лежало нечто, заставившее его окаменеть.

– Тереза! – хрипло произнес граф.

И сразу подумал, что произошло убийство.

Перед мысленным взором генерала тут же возникла картина: Поль Лабр, стоящий с ружьем в руках на горной площадке.

Месье де Шанма видел молодого человека.

И это было меньше часа назад.

Генерал скомкал письмо.

– Это невозможно! – прохрипел он, пытаясь отогнать подозрение, невольно зародившееся в его душе. – Это невозможно, глупо и бессмысленно!

– Тереза! – еще раз позвал генерал. Он подошел поближе.

Сраженная пулей, мать Изоль упала навзничь; голова ее лежала на песке.

Ливень, хлынувший из грозовых туч, намочил седые волосы женщины, и они прилипли к бледному лицу.

Месье де Шанма положил ладонь на грудь несчастной, чтобы проверить, бьется ли сердце, но рука генерала сильно дрожала.

Вдруг он нащупал комочек почерневшей, обугленной бумаги. Это был пыж. Стреляли почти в упор.

Слева, рядом с пыжом, на груди темнело пулевое отверстие.

Кровь из него не текла.

Генерал поднял женщину на руки и понес ее под проливным дождем к хижине дровосека, стоявшей на краю леса, в четверти мили от Мортефонтэна.

Когда граф де Шанма опустил Терезу на жалкую кровать, ему показалось, что он услышал вздох.

Из-за грозы на улице потемнело, и в хижине царил почти полный мрак.

Какой-то мужчина сидел у очага, повернувшись спиной к крохотному оконцу.

– Тереза! – проговорил генерал, – вы меня слышите?

Человек разжигал угольком свою трубку.

Уголек упал.

В темноте холодные пальцы слабо прикоснулись к руке генерала.

– Имя вашего убийцы, Тереза! – вскричал граф де Шанма.

– Поди узнай! – проворчал мужчина, спокойно подняв уголек.

Ледяной рукой Тереза притянула к себе месье де Шанма; тот приложил ухо к губам умирающей женщины.