Башня преступления

При этом он машинально приподнял шляпу.

Изоль улыбнулась и поприветствовала его грациозным кивком.

– Оставайтесь там, – сказала она, – я сейчас к вам поднимусь. Мне надо с вами поговорить.

Поль действительно стоял как вкопанный. Вы бы подумали, что бедняга превратился в каменную статую.

XI ПОЛУДЕННАЯ ЗАСАДА

Человек с ружьем не был призраком и, безусловно, заслуживал самого пристального внимания Поля Лабра; но юноша, к сожалению, утратил всякую способность соображать в тот миг, когда появление Изоль обожгло ему сердце. Человек с ружьем был крепким парнем с приплюснутой, как у ящерицы, головой и чрезмерно удлиненным затылком.

По словам Галля[15] и его учеников, которые сходятся хотя бы в этом, такая форма черепа говорит об абсолютном преобладании в человеке дурных наклонностей и инстинктов.

Луво, прозванный Трубадуром и Любимцем красоток, вряд ли смог бы притязать на звание благодетеля человечества; это был дикий зверь парижских дебрей, свирепый хищник самого отвратительного вида, бешеный пес, каких еще находят иногда в Парижском лесу и на лондонских болотах.

Черные Мантии активно охотились на этих животных; они отлавливали их живьем и дрессировали.

Опытные укротители надевали на таких псов железные ошейники.

Попавшись однажды в расставленные сети, эти зверушки, чтобы избежать гильотины, тянули лямку, как волы – свой воз.

Одним из верных псов Черных Мантий и был Луво по прозвищу Трубадур.

Его привели сюда, чтобы он притаился в засаде, дождался, кого нужно, и выстрелил из ружья.

Добыча должна была проследовать мимо Бель-Вю-дю-Фу, по пути, ведущему из Мортефонтэна в замок де Шанма.

Но это было еще не все. В задачу Луво входило также удостовериться, что молодой человек, которого ему описали – а это был Поль Лабр, – появлялся в этот день возле Бель-Вю.

Кроме того, Луво надо было узнать, не мог ли бы какой-нибудь крестьянин или кто-нибудь другой засвидетельствовать присутствие Поля Лабра в указанном месте.

За все это Луво должны были поить водкой в течение недели.

Скверное положение! Но люди, бросавшие Луво эти нищенские крохи, не оставляли ему выбора.

Железный ошейник раба крепко сдавил горло Трубадура.

Что же касается дичи, которую надо было подстрелить, то Луво отлично знал, как она выглядит. Его специально послали в сад, там, в Мортефонтэне, чтобы Трубадур все хорошенько рассмотрел.

Луво и был одним из двух убегавших людей, спины которых Тереза Сула увидела в тот миг, когда Пистолет спрыгнул с дерева в саду Поля Лабра.

Трубадур должен был сесть в засаду ровно в поддень.

Каждый день между полуднем и двумя часами жертва, которой предстояло пасть от пуль Луво, проделывала один и тот же путь от дома барона д'Арси до замка генерала.

Луво по прозвищу Трубадур легко узнал Поля Лабра по описанию, которое слышал и запомнил.

Это был первый пункт.

Более того, в течение пяти минут Луво мог убедиться, что по меньшей мере два человека видели Поля Лабра на площадке Бель-Вю-дю-Фу. Это были господин в коляске и красивая девушка на лошади под попоной персикового цвета.

Луво не собирался проявлять излишнего рвения. Вполне удовлетворившись тем, что видел, Трубадур вернулся под сень леса и принялся искать удобное место для засады, откуда можно было бы легко выстрелить и незаметно скрыться.

Это было не самой трудной частью его задания. Тот уголок леса, в котором оказался Луво, идеально подходил для засады. Склон, спускавшийся от верхней площадки к Мортефонтэнской дороге, становился по мере удаления от перекрестка все более крутым. Он густо порос развесистыми каштанами, за стволами которых не видно было усеянной большими волунами земли.

В двухстах шагах от Бель-Вю Луво нашел глыбу песчаника, возвышавшуюся над дорогой; от глыбы уходила к лесу извилистая козья тропа.

Это местечко понравилось Трубадуру. О лучшем он и не мечтал.

– Смотри-ка! – пробормотал Луво, услышав голос Изоль, которая к удивлению Трубадура обратилась к Полю Лабру. – Мадемуазель разговаривает! А она прехорошенькая… Жаль, если мне однажды велят ее подстрелить. И все-таки мне придется это сделать…

Луво засунул в рот кусок жевательного табака, уселся поудобнее и, проверив, заряжено ли ружье, положил его на колени.

В это время мадемуазель Изоль де Шанма, взяв лошадь под уздцы, стала подниматься по извилистой тропинке, ведшей к Бель-Вю.

Поль, по-прежнему неподвижный, стоял все на том же месте, держа шляпу в руке.

Когда Изоль подошла к юноше, щеки ее окрасились нежным румянцем.

Может быть, от волнения, а может – и от быстрой ходьбы.

– Прошу вас, – сказала Изоль молодому человеку, – привяжите мою лошадь. Возможно, мы останемся здесь надолго.

Поль Лабр, этот бедный влюбленный, – я не удивлюсь, если несколько пар хорошеньких губок уже назвали его в нетерпении «окаменевшим от страха воздыхателем» – Поль Лабр еще ни разу не слышал голоса той, кого боготворил.

События прошлого превратили природную робость юноши в тяжелую, неизлечимую болезнь.

Голос Изоль, серьезный и нежный, проник в его сердце, как дивная песнь, и все же изумление Поля было гораздо сильнее, чем его волнение.