Башня Занида

Глаза Феллона, как и у всех в зале, были прикованы к животным, и он ничего не замечал вокруг себя до тех пор, пока не почувствовал, как чьи-то сильные руки схватили его за лодыжки и резко дернули Вверх. Толчок, и он перевалился через перила и полетел вниз.

Ему показалось, что его столкнул Лийара, но решить, так ли это, он не успел, потому что врезался лицом в песок.

Он перевернулся на живот, опасаясь, что сломал шею, но, как выяснилось, он ее лишь как следует вывихнул. Поспешив подняться на ноги, он оказался лицом к лицу с йеки, стоявшим над неподвижным шаном. Последний, как легко можно было видеть, уже расстался с жизнью.

Феллон посмотрел вверх. Край ямы был кольцом бледно-зеленых лиц. У большинства зрителей были раскрыты рты, но ничего разобрать Феллон не смог, потому что все вопили одновременно.

— Меч! — крикнул он. — Сбросьте мне меч, кто-нибудь!

Среди зрителей началась суета, но меча ни у кого не оказалось — все оружие, как и полагалось, было сдано при входе в дом. Кто-то кричал что-то о веревке, кто-то — о лестнице, а еще кто-то предлагал связать вместе несколько туник. Суеты было много, шума еще больше, но толку никакого.

Йеки оставил шана и направился к Феллону, припав брюхом к песку.

Тут сам хозяин дома перегнулся через ограждение и крикнул:

— Охе, мастер Антане! Ловите!

В яму, рукоятью вниз, полетел меч. Феллон подбежал, поймал его на лету и тут же развернулся лицом к йеки.

Зверь приближался. Еще несколько мгновений, и он должен был прыгнуть, и тогда, подумал Феллон, от меча не будет никакого проку. Может быть, ему и посчастливится нанести смертельный удар, но что толку — умирая, животное все равно прикончит его.

Единственным способом защиты могла стать только решительная атака. Феллон пошел на йеки, выставив перед собой меч. Тварь взревела и выбросила вперед неповреждённую переднюю лапу. Феллон парировал клинком и слегка царапнул пальцы, из которых торчали жуткие когти.

Йеки заревел еще громче. Феллон, сердце которого бешено стучало в груди, сделал выпад, целя в нос зверя. Почувствовав укол, тот отступил, рыча и брызгая слюной.

— Мастер Антане! — крикнул кто-то. — Гони его к открытым воротам.

Выпад — выигран шаг, еще выпад. Отдернуть клинок, уворачиваясь от мощной лапы. Еще шаг. Постепенно Феллон оттеснял йеки к воротам, каждое мгновение ожидая, что тот в ярости прыгнет и прихлопнет наглеца.

Потом, как будто вспомнив о своем убежище, зверь неожиданно развернулся и по-змеиному скользнул в отверстие в стене. Едва коричневый мех растворился в темноте, как ворота с лязгом опустились.

Феллон покачнулся. Кто-то наконец принес лестницу. Феллон неторопливо выбрался из ямы и вернул меч Кастамбангу.

Дружеские руки хлопали его по спине, ему совали сигары и бокалы с напитками, несколько кришнаитов взвалили его на плечи и пронесли вокруг комнаты. Чем-чем, а сдержанностью кришнаиты не отличались. Кульминацией торжества стал момент, когда один из кришнаитов вручил Феллону полный колпак золотых и серебряных монет, собранных зрителями в знак восхищения бесстрашием землянина.

Лийары нигде не было видно. Из разговоров Феллон понял, что никто не видел, как промышленник перебросил его через ограждение: «Какого Тиацана полетел ты вниз?», «Хватил, наверное, лишку ты?», «Нет, с чудовищами бьется он веселья ради!».

Если бы Феллон обвинил сейчас Лийару, он ничем не смог бы подкрепить своих слов.

Спустя несколько часов и множество бокалов, Феллон пришел в себя в к’изуне, в котором он ехал с двумя другими гостями и орал пьяную песню под аккомпанемент полудюжины копыт айи. Попутчики слезли раньше Феллона, потому что никто из гостей Кастамбанга не жил так далеко на западе. Это означало, что платить за проезд предстояло ему. Впрочем, со всеми теми деньгами, что для него собрали…

Куда они, к Хишкаку, подевались? Тут он вспомнил, что ввязался в игру и в какой-то момент выигрывал тридцать тысяч кардов. Но потом своевольная Да’ви, балхибская Фортуна, покинула его, и вскоре у него остались лишь те деньги, с которыми он приехал в дом Кастамбанга.

Феллон застонал. Неужели он никогда не поумнеет? Имея такие деньги в кармане, он мог бы отряхнуть балхибскую пыль со своих ног, предоставить Мджипе, Квейсу и Фредро разбираться с Сафком самостоятельно и отправиться вербовать наемников для возвращения замбийского трона.

Тут его посетила еще одна кошмарная мысль. Пока он бился с йеки, а потом праздновал победу, он совсем забыл о Гази и об уговоре с Кордак’ом. Они, конечно, уже давно вернулись — и каким же образом ему оправдываться? Он схватился за голову, которая трещала от боли. И от него, скорее всего, несло, как от винокурни. Оставалась, конечно, возможность во всем признаться.

Его воображение, обычно такое плодовитое, было как будто парализовано. Значит так: «Мои друзья Гарган и Вимс заскочили узнать, как мое самочувствие. Мне уже стало много легче, и они уговорили меня прогуляться с ними к Савейчу, а там у меня опять прихватило живот…»