Башня Зеленого Ангела. Том 1

— Будь ты проклят, старик, — прорычал король. — Ты кому служишь, мне или щенку Бенигарису?

— Я всего лишь сообщил вам, что сказал герцог, ваше величество, — дрожащим голосом пролепетал сэр Флуирен. — Но я считаю, что он не намеревался показать вам неуважение. Тритинги устраивают ему проблемы на границах, а вранны оказались весьма несговорчивыми…

— А какое мне до всех них дело?! — Гутвульф почти видел, как Элиас прищурился, ведь он столько раз являлся свидетелем того, как менялось в гневе бледное лицо короля, становилось землистым и слегка влажным. Гутвульф слышал разговоры слуг о том, что в последнее время король невероятно похудел. — Я помог ему занять трон, да проклянет его Эйдон! И дал ликтора, который не будет вмешиваться в его дела!

Сказав это, Элиас замолчал, и только Гутвульф из всех, кто находился за столом, услышал, как резко втянул в себя воздух Прайрат, сидевший напротив слепого графа. Элиас, который будто почувствовал, что зашел слишком далеко, слабо махнул рукой и вернулся к тихой беседе с Флуиреном.

Гутвульф несколько мгновений не мог справиться с потрясением, потом быстро схватил ложку и принялся есть, постаравшись скрыть неожиданно возникший страх. Ему стало любопытно, как он выглядит со стороны. Может быть, сейчас все на него смотрят — заметил ли кто-то, что он неожиданно покраснел? Слова короля о ликторе и вздох Прайрата засели у него в голове. Остальные, вне всякого сомнения, решили, что Элиас повлиял на выбор послушного эскритера Веллигиса, который сменил Ранессина на посту ликтора, однако у Гутвульфа имелись сомнения на сей счет. Беспокойство Прайрата, когда создалось впечатление, что король собирается сказать лишнее, подтвердило подозрения Гутвульфа: именно Прайрат организовал смерть Ранессина. А теперь Гутвульф уже не сомневался, что Элиас тоже это знал — возможно, даже приказал его убить. Король и его советник заключили сделку с демонами и отняли жизнь у Главного священника Бога.

В этот момент, сидя в небольшой компании, собравшейся за столом, Гутвульф почувствовал страшное одиночество, совсем как человек, оказавшийся на продуваемой ветрами вершине горы. Он больше не мог выносить груз обманов и страха и понял, что пора бежать. Лучше стать слепым нищим на самой ужасной помойке Наббана, чем еще хоть на мгновение остаться в проклятой, полной привидений крепости.

Гутвульф распахнул дверь своей комнаты и помедлил на пороге, позволяя воздуху из коридора остудить лицо. Была полночь. Даже если бы он не слышал печальные ноты колокола на Башне Зеленого ангела, он узнал бы более глубокое, холодное прикосновение к щекам и глазам, резкое дыхание ночи, когда солнце находится в своем далеком убежище.

Он испытал диковинное ощущение, когда понял, что теперь его глаза превратились в один из органов осязания и помогают «видеть», что происходит вокруг. Прайрат отнял у него зрение, и они стали самой чувствительной частью его тела, улавливали даже слабые перемены ветра и погоды лучше, чем кончики пальцев. Однако хотя слепые глаза оказались настолько полезными, ему было странно использовать их таким образом. Несколько ночей подряд Гутвульф просыпался, не в силах сделать вдох, в поту. Ему снилось, что он превратился в ползающее по земле бесформенное существо с мясистыми стеблями, растущими на лице, а ставшие бесполезными глаза шевелятся, точно рога улитки. В своих снах он все видел; осознание того, что он смотрит на самого себя, вырывало его из сна, он начинал задыхаться, снова и снова возвращаясь к настоящей темноте, ставшей его постоянным домом.

Гутвульф вышел в замковый коридор, продолжая удивляться тому, что остается в темноте, переходя из одного помещения в другое. Когда он закрыл свою дверь, оставив за ней тлеющие угли в жаровне, холод стал сильнее. Через открытое окно до него доносился приглушенный звон доспехов стражников на стене. Он прислушался к набиравшему силу ветру, печальная песня которого поглотила скрип их обмундирования. Внизу, в городе, залаяла собака. Где-то за несколькими поворотами коридора тихо открылась и закрылась дверь.

Гутвульф, покачиваясь, несколько мгновений стоял в нерешительности, затем сделал еще пару шагов от своей двери. Он сказал себе, что если собирается покинуть замок, то должен сделать это сейчас — и нет никакого смысла торчать в коридоре. Гутвульф знал, что ему следовало спешить и воспользоваться преимуществами, которые давал ему поздний час: когда весь мир ослеплен ночью и он снова с ним почти на равных. Что еще ему оставалось? Он больше не мог переносить то, во что превратился его король. Но уйти требовалось тайно. Несмотря на то что Элиасу сейчас не было никакой пользы от Руки Верховного короля Гутвульфа, граф сомневался, что бывший друг спокойно его отпустит. То, что слепой захочет покинуть замок, где он жил и его кормили, решится бежать от старого товарища, очень сильно попахивало предательством — по крайней мере, для того, кто сидит на Троне из Костей Дракона.