Басни

     Синица на море пустилась;
          Она хвалилась,
     Что хочет море сжечь.
Расславилась тотчас о том по свету речь.
Страх обнял жителей Нептуновой столицы[12];
          Летят стадами птицы;
А звери из лесов сбегаются смотреть,
Как будет Океан, и жарко ли гореть.
И даже, говорят, на слух молвы крылатой,
     Охотники таскаться по пирам
Из первых с ложками явились к берегам,
     Чтоб похлебать ухи такой богатой,
Какой-де откупщик[13] и самый тароватый[14]
     Не давывал секретарям.
Толпятся: чуду всяк заранее дивится,
Молчит и, на море глаза уставя, ждёт;
     Лишь изредка иной шепнёт:
«Вот закипит, вот тотчас загорится!»
     Не тут-то: море не горит.
     Кипит ли хоть? – и не кипит.
И чем же кончились затеи величавы?
Синица со стыдом в-свояси уплыла;
     Наделала Синица славы,
          А море не зажгла.
     Примолвить к речи здесь годится,
Но ничьего не трогая лица:
     Что делом, не сведя конца,
     Не надобно хвалиться.

Мартышка и Очки

Мартышка к старости слаба глазами стала;
          А у людей она слыхала,
     Что это зло ещё не так большой руки:
          Лишь стоит завести Очки.
Очков с полдюжины себе она достала;
          Вертит Очками так и сяк:
То к темю их прижмёт, то их на хвост
                                нанижет,
     То их понюхает, то их полижет;
          Очки не действуют никак.
«Тьфу пропасть!» говорит она: «и тот дурак,
          Кто слушает людских всех врак:
          Всё про Очки лишь мне налгали;
          А проку на́ волос нет в них».
     Мартышка тут с досады и с печали
          О камень так хватила их,
          Что только брызги засверкали.

     К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, – цены не зная ей,
Невежда про неё свой толк всё к худу клонит;
     А ежели невежда познатней,
          Так он её ещё и гонит.

Орёл и куры