Басни

И тропари, и поученья.

"Все дело лишь в вознагражденьи;

Не бойся, отпоем тебя на славу мы!"

И мертвеца, как будто тот был кладом,

Он провожает жадным взглядом

Своих завистливых очей,

И словно говорит он этими словами:

"Вот столько-то мертвец мне принесет деньгами,

Вот столько-то скоплю я от свечей

И столько-то от мелочей

И непредвиденных расходов".

И тут решает он купить, в виду доходов,

Бочонок лучшего окрестного вина,

Обновка миленькой племяннице опрятной

И горничной ее нужна...

Но вдруг, среди мечты приятной,

Он чувствует толчок! Летит свинцовый гроб,

И патеру удар наносит прямо в лоб:

С разбитой головой тот падает на месте...

Идут одной дорогой вместе

И капеллан, и господин.

Вся наша жизнь, надежды и заботы

Напоминают мне не без причин

Того, кто возлагал на мертвого расчеты,

А с ним- "Молочницу, разбившую кувшин".

О. Чюмина.

Сюжетом для этой басни послужило следующее современное ей происшествие, рассказанное в письмах мадам Севинье: "Г-н Буффлер убил человека после своей смерти. Он был в гробу, на повозке, его везли хоронить. При нем был священник. Гроб опрокинули, и он убил священника". Несколько дней спустя Лафонтен написал свою басню.

136. Искатели Фортуны.

(L'Homme qui court apres la Fortune, et l'Homme l'attend dans son lit).

Кто на своем веку Фортуны не искал?

Что, если б силою волшебною какою

Всевидящим я стал

И вдруг открылись предо мною

Все те, которые и едут и ползут,

И скачут и плывут,

Из царства в царство рыщут,

И дочери Судьбы отменной красоты

Иль убегающей мечты

Без отдыха столь жадно ищут?

Бедняжки! жаль мне их: уж, кажется, в руках...

Уж сердце в восхищеньи бьется...

Вот только что схватить... хоть как, так увернется

И в тысяче уже верстах!

"Возможно ль! - многие, я слышу, рассуждают.

Давно ль такой-то в нас искал?

А ныне как он пышен стал!

Он в счастии растет, а нас за грязь кидают!

Чем хуже мы его?" - Пусть лучше во сто раз;

Но что ваш ум и все? Фортуна ведь без глаз...

А к этому прибавим:

Чин стоит ли того, что для него оставим

Покой, покой души, дар лучший всех даров,

Который в древности уделом был богов?

Фортуна- женщина: умерьте вашу ласку;

Не бегайте за ней, сама смягчится к вам.

Так милый Лафонтен давал советы нам,

И сказывал в пример почти такую сказку.

В деревне ль, в городке,

Один с другим невдалеке,

Два друга жили;

Ни скудны, ни богаты были.

Один все счастье ставил в том,

Чтобы нажить огромный дом,

Деревни, знатный чин - то и во сне лишь видел;

Другой богатств не ненавидел,

Однако ж их и не искал,

А кажду ночь покойно спал.

"Послушай, - друг ему однажды предлагает,

На родине никто пророком не бывает;

Чего ж и нам здесь ждать? со временем - сумы?

Поедем лучше мы

Искать себе добра; войти, сказать умеем,

Авось и мы найдем, авось разбогатеем".

"Ступай, - сказал другой,

А я остануся, мне дорог мой покой,

И буду спать пока мой друг не возвратится".

Тщеславный этому дивится

И едет. На пути встречает цепи гор,

Встречает много рек и напоследок встретил

Ту самою страну, куда издавна метил:

Любимый уголок Фортуны, то есть - двор.

Не дожидаяся ни зову, ни наряду,

Пристал к нему, и по обряду

Всех жителей его он начал посещать;

Там стрелкою стоит, не смея и дышать,

Здесь такает из всей он мочи,

Тут шепчет на ушко, - короче: дни и ночи

Наш витязь сам не свой;

Но все то было втуне!

"Что за диковинка! - он думает. - Стой, стой,

Да слушай об одной Фортуне,

А сам все ничего!

Нет, нет! такая жизнь несноснее всего!

Слуга покорный вам, господчики, прощайте

И впредь меня не ожидайте;

В Сурат, в Сурат, лечу! я слышал в сказках, там

Фортуне с давних лет курится фимиам..."

Сказал, прыгнул в корабль, и волны забелели.

Но что же? не прошло недели,

Как странствователь наш отправился в Сурат,

А часто, часто он поглядывал назад,

На родину свою: корабль то загорался,

То на мель попадал, то в хляби погружался,

Всечасно в трепете, от смерти на вершок;

Бедняк бесился, клял, известно, лютый рок,

Себя, и всем, и всем изрядна песня пета!

"Безумцы!-он судил.-На край приходим света

Мы смерть ловить, а к ней и дома три шага!"

Синеют между тем индийски берега,

Попутный дунул ветр; по крайней мере, кстати

Пришло мне так сказать, и он уже в Сурате

"Фортуна здесь?"-его был первый всем вопрос;

"В Японии",-сказали.

"В Японии?- вскричал герой, повеся нос,

Быть так! плыву туда". И поплыл; но к печали

Разъехался и там с Фортуною слепой!

"Нет! полно, - говорит, - гоняться за мечтой".

И с первым кораблем в отчизну возвратился.

Завидя издали отеческих богов,

Родимый ручеек, домашний, милый кров,

Наш мореходец прослезился

И, от души вздохнув, сказал:

"Ах! счастлив, счастлив тот, кто лишь по слуху знал

И двор, и океан, и о слепой богине!

Умеренность! с тобой раздолье и в пустыне".

И так, с восторгом он и в сердце, и в глазах,

В отчизну, наконец, вступает;

Летит ко другу, что ж? как друга обретает?

Он спит, а у него Фортуна в головах!

Дмитриев.

Комментаторы предполагают, что басня эта внушена Лафонтену его склонностью к спокойствию и уединению и отвращением к погоне за богатством, и в этом видят единственный источник басни.

137. Два Петуха.

(Les deux Coqs).

Два Петуха согласно, дружно жили;

Явилась Курица - и в бой друзья вступили.

?aai не деeaеo Aio??