Бастард 2

Я и водку никогда не любил, за что был нередко порицаем своими соратниками. Всегда предпочитал водке ром, или виски. Да и то немного. Я так-то был крепок на алкоголь, чтобы сбить меня с ног надо много влить в меня этого пойла, но потом страшно болел. А еще — не мог уснуть, тут же начинался «вертолет». Да, вот такой у меня организм.

Здешний организм еще хуже. Прежде чем я хотя бы слегка затуманю мозг — три раза сбегаю в сортир, чтобы как следует отлить. Мое тело регенерирует, как ящерица, я двигаюсь со скоростью мангуста, а ничего так просто не дается. Чтобы быстро двигаться и быстро реагировать на раздражители, нужен обмен веществ гораздо более быстрый, чем у обычного человека. Ведь я что-то вроде знаменитого ведьмака, которого с самого детства опаивали всяческой дрянью, чтобы выковать из него убийцу монстров. Единственное отличие от той программы обучения в том, что мне не дали бы умереть. Здесь такой уровень развития магической медицины, что меня наверное вытащили бы и с того света.

И ничего в этом хорошего нет. Я даже умереть не могу по своему желанию — должен жить, и выполнять приказы высшей власти. Родственничка, черт его подери…

Сейчас я выпил средний кувшин холодного белого вина, и все, чего добился — дважды сходил в туалет. Пьяным меня назвать нельзя, только в голове слегка звенит, да нервы, натянутые как струны, слегка расслабились и перестали звенеть. Выпил, поел — сижу, смотрю на мир пустыми глазами. Рядом сидит девица — молоденькая, лет шестнадцати, не больше, из числа «работниц» заведения. Ее специально ко мне подвели, чтобы она раскручивала меня на дорогие напитки, и на дорогие блюда. А потом уложила в постель и надругалась над моим молодым телом, содрав с меня за сексуальные услуги непомерно высокую цену. Любая из здешних девиц стоит не больше двух серебряных монет за ночь, но с меня скорее всего потребуют целый золотой. Ведь я аристократ, значит, денег у меня куры не клюют, а таких как я надо раскручивать по-полной.

Тупо, да — вот так сидеть, и думать совершенно ни о чем. О вине, о водке, о девке, от которой пахнет жареным луком и женским потом, запах которого она пытается перебить приторными притираниями. Девочка трогательна в своей жадности, и очень старается, рассказывая мне о своей несчастной судьбе. Эти рассказы все как под копирку — жила в деревне, умер отец, заболела мать, пришлось идти в город, на панель, чтобы заработать на больную матушку и на братьев с сестрами, которых по лавкам целая делегация, И все плачут, хотят кушать. Я слышал эту легенду неоднократно, и в различных вариантах. Меняется только количество детей и гендерная принадлежность персонажей. А так — все стандартно. Такой девочке так и хочется помочь, предварительно как следует ей присунув. Ведутся клиенты, чего уж там… работа такая! Ничего личного.

Ну а мне развлечение. Пить одному — это только для алкашей. У любого нормального человека должен быть собутыльник. Хотя бы муха, привязанная к ниточке. Отпустил — «С отъездом!» Потянул за ниточку — «С приездом!» Вот и повод выпить.

Крепкого вина здесь нет. Спирт — это для снадобий. Здешний люд накачивается «компотом». Так что и нажраться как следует не получилось. Сижу, гляжу — то в зал с высоты второго этажа (ясное дело, что аристократу сидеть внизу, с «быдлом», совершенно невместно), слушаю «песню Ярославны», и тихо тоскую. Дебош устроить, что ли? Или на самом деле утащить эту девку в комнату для утех, разложить на застиранных простынях, и…

Нет, при мысли о таком развлечении меня начинает корежить. Брезглив я, представляю, сколько клиентов побывало в этом средоточии порока, и сколько заразы в ней сейчас таится. Пусть ее черти трахают…

— Свали отсюда, а? — не выдерживаю я, и якобы подвыпившая девица затыкается, вытаращившись на меня злым, и очень даже осмысленным, трезвым взглядом — Ты уже запуталась. Вначале было пять сестер и братьев, две сестры и три брата. Потом их стало семь. Но двое умерли от голода. И стало шесть. Видимо больная мама еще одного родила, пока лежала в горячке. Ты когда выходишь работать, заучивай свою песню как следует, иначе можешь и нарваться.

— Хотя бы серебрушку дайте, господин — абсолютно трезвым голосом говорит девушка, которая только что плакала пьяными слезами, и становится серьезной-серьезной, и лет на пять старше, чем казалось минут десять назад.