Бастард

М-да… за что боролись, на то и напоролись. Ну что, дать команду Туку порубать и их… а девок сначала попользовать по назначению?.. Вот ни капельки не верю, что еврей меня не выдаст. Только доберется до первых королевских стражников — и пожалуйста…

Стоп, а как он выбрался из города?

— Как ты выбрался из города? — озвучил я свою мысль.

— Горе… горе постигло город… Нет больше славного Лектура, — запричитала женщина, очевидно, жена ювелира.

— Как нет? Что с отцом? — Я схватил еврея за воротник и вздернул вверх.

— Нет, ваша милость, славного конта Жана Пятого. Как бог есть… разорвали франки на клочки вашего батюшку, — прошептал ювелир, стараясь не смотреть мне в глаза.

— Рассказывай!

— Добился он почетной капитуляции, впустил войска кардинала Жоффруа в город, а они начали резню, и вашего батюшку первого закололи и выбросили на улицу… Какое горе, ваша милость…

— Заткнись… — Отбросил ювелира в сторону и пошел к лесу.

Как же это?.. Что теперь?.. — задавал я себе один и тот же вопрос на разные лады и никак не находил на него ответ.

Никаких родственных чувств к своему гипотетическому папаше я не испытовал, да и какой он лично мне отец? Разве что прежнему обитателю тела, от которого, кроме самого тела, мне достались неясные кусочки памяти и остаточные выбрыки в характере. Я все это прекрасно понимал, но все-таки чувствовал странную тоску по человеку, которого никогда не видел. Представлял только как единственного союзника в этом совершенно чужом для меня мире и вот сейчас неожиданно его лишился…

— Ну и что дальше… — Я со злостью срубил куст папоротника.

Приехали! Ни титула, ни имения… Ничего вообще, твою мать. Хоть с маврами езжай воевать. Ну, Луи… задал ты мне задачку…

Вдруг в голове возникло совершенно ясное видение ослепительно красивой женщины в монашеском одеянии…

Кто это?

Вот дурень… Это же моя мать! Ясно же было писано в дневнике, что я зачат от связи брата и сестры. Где она? Память услужливо напомнила, что мать в монастыре в Валенсии, и добавила, что после ее пострига отец женился законно на Жанне де Фуа, дочери Гастона, графа де Фуа, принца Вианского и Элеоноры Арагонской, инфанты Наварры. И Жанна была подле отца в городе… Она же была на сносях… Это получается, она носит брата или сестру мою.

Не-э-эт… Ничего еще не кончилось! И дядюшка Шарль в Бастилии сидит… Есть кого спасать. Ну, Луи, держись…

Далеко я уйти не успел, развернулся и помчался опять на поляну — забрезжил вновь найденный смысл жизни в этом мире. Именно забрезжил: что делать дальше, в деталях я так и не представлял пока.

Тук, насколько я понял, прикончил раненых разбойников и сейчас преспокойно и методично обшаривал карманы трупов.

Старик-еврей с женой и дочерями стояли на коленях возле безжизненного тела и читали какие-то молитвы на незнакомом мне языке.

Еще две девушки, похоже, служанки, именно те, над которыми разбойники беспредельничали, собирали разбросанные вещи и складывали их в телеги.

Какой-то он непонятный еврей… Насколько я помню, они должны в это время одеваться по-другому. Знак на них вешали, кажется, или шапки специальные заставляли носить… Точно не помню. Да и ювелиром он не может быть… Из цехов гнали взашей всех инородцев. Это уже позже они это ремесло оккупировали. Точнее не знаю. Да и эти крохи я почерпнул из потрепанной книженции без обложки, валявшейся в родительском доме. Как раз приезжал им помочь по хозяйству и дом подправить. Ну, ладно… Сейчас все это и выясню попутно. Мне главное — узнать про мачеху.

Тем временем ювелир закончил молиться и, оставив женщин подле тела, подошел ко мне.

— Кто это там лежит? — спросил я его.

— Племянник мой, ваша милость… — скорбно ответил еврей. — Кинулся на разбойников и погиб сражаясь. Воинственный был мальчик.

— Все мы когда-нибудь умрем. Рассказывай все от начала до конца и не вздумай ничего утаивать. Почему ты без знака? — Особо церемониться с иудеем я не собирался.

С ними, насколько я знаю, никто в эти времена не церемонился. Ничего против них не имею… в своем времени, но, к сожалению, я сейчас не в нем. Главное сейчас — не выдать себя излишней толерантностью и терпимостью. Последствия могут быть совсем непредсказуемыми.

— Я и моя семья — выкресты. Вы должны это знать, ваша милость… иначе я никак не стал бы ювелиром.

М-да… опять ляпнул, не подумав, надо постараться исправить положение.

— Я почти ничего не помню, еврей. Был ранен во время ухода из города и потерял память, но речь не об этом. Ты и твоя семья творили не христианский обряд возле тела! Знаешь, что за это бывает? Ты продолжаешь исповедовать веру свою, несмотря на крещение? — вкрадчиво спросил я еврея.

— Знаю, ваша милость… — Ювелир опять упал на колени. — Не выдавайте, ваша милость, по гроб своей жизни благодарны мы вам и будем еще больше благодарны. Ваш отец всегда был расположен к моей семье…

— Почему ты назвался еврейским именем, а не христианским?

— Так вы знали меня именно под ним… зачем скрывать…