Бастард

– Я ведь не собираюсь выпить эту настойку залпом. Скажем, по одной капле с интервалом в полчаса будет в самый раз. Взгляни на меня. По мне разве видно, что лекарство мне как-то навредило?

– Но лекарь… – начал было старик.

– Ты же знаешь этих лекарей, – фыркнул я. – Не хотят брать на себя лишней ответственности.

В моем мире этот прием обязательно сработал бы. Все люди любят обвинять в своих бедах кого угодно, кроме себя. Врачам, «которые не умеют лечить» от простого населения достается особенно.

Но с Бертраном получилось наоборот. Он еще больше напрягся.

– Господин Робер знает свое дело. Он – один из лучших лекарей в этом городе. Я лично знаком с некоторыми, кому он помог.

М-да… Промах. Эх, скорей бы уже тело начало слушаться! Беспомощное состояние начинало раздражать.

– Но вы правы, – неожиданно произнес Бертран. – Мне доводилось видеть действие настойки из пыли алого пустыша на одного человека. После одной капли он мгновенно заснул и проспал целые сутки. Но его рана даже близко не была такой опасной, как ваша. Вы же, я смотрю, даже взбодрились.

Значит, все-таки мне не показалось. Бертрана удивило то, что после приема лекарства я сразу не вырубился. Видимо, энергетические зелья на обычных людей действуют иначе, чем на одаренных.

– Вот видишь! – обрадовался я.

– Два часа, – быстро произнес Бертран.

– Что? – не понял я.

– Интервал. Два часа. И если я вижу, что вы теряете сознание – мы останавливаемся.

Бертран вытащил руку с пузырьком из-за спины.

– Договорились, – кивнул я.

– Тогда ждем два часа, – произнес Бертран и достал из маленького кармашка своего жилета небольшой брегет на тонкой цепочке. – Сейчас без четверти пять. Предлагаю принять лекарство после ужина.

Я проводил взглядом часы слуги, которые он снова спрятал в кармашек. Явно серебряная игрушка. Любопытно, откуда такая вещь у простого слуги?

Заметив мой взгляд, Бертран снова достал часы и с грустной улыбкой показал их мне.

– Подарок вашей покойной матушки, – со вздохом произнес он. – Еще ни разу не подвели меня. Часовых дел мастера Бергонии знают свое дело. В детстве вы всегда любили играть с этими часами. Жаль, что ваша матушка не увидела, как вы росли.

А вот и удобный момент подвернулся. Можно начать задавать вопросы.

– Пока ждем, расскажи мне о ней, – попросил я, подражая его грустному тону.

И старик постепенно, благодаря моим наводящим вопросам, начал выкладывать всю подноготную Макса Ренара и его семьи. Бертран говорил без умолку, будто старался использовать удобный момент, пока хозяин внезапно подобрел, и выложить ему все, что у него скопилось на сердце за последние годы.

Я же, в свою очередь, был благодарным слушателем. Когда надо, я грустно вздыхал, иногда негодующе качал головой, удивленно таращил глаза – в общем делал все, чтобы разговорить старика. Мы даже пропустили намеченный прием лекарства. Вернее, Бертран пропустил. Я-то следить за временем не прекращал, но остановить старого слугу даже не подумал – уж больно любопытные и удивительные вещи он рассказывал.

Спохватился он только тогда, когда комнату накрыл сумрак. Выдав мне следующую дозу энергетического зелья, Бертран, кляня себя за болтливость, убежал готовить ужин. Когда он удалился, я тяжело вздохнул и закрыл глаза.

М-да, попал я. Но могло быть и хуже.

В свои неполных двадцать лет Макс Ренар успел уже покуролесить. Но судя по тому, как Бертран рассказывал о похождениях моего двойника, такое поведение для молодых отпрысков знатных родов было в порядке вещей. И в какой-то степени даже закономерным. Высокое положение родителей, вследствие чего – безнаказанность, плюс наличие денег, помноженное на молодые гормоны и вседозволенность. Короче, Макс Ренар не был исключением из правил.

Но имелись свои нюансы. А именно – печать незаконнорождённого. Макс был бастардом графа Фердинанда де Грамона. Нужно отдать должное папаше – дитя, рожденное в грехе, он признал и принял самое деятельное участие в его воспитании. Правда, фамилию, как и полагалось бастардам, Макс унаследовал от матери.

Бертран сказал, что граф очень любил мать Макса, которая к слову хоть и не являлась аристократкой, но была дочерью богатого столичного купца Паскаля Леграна. Его любимой дочерью, которая, увы, умерла во время родов. Макс, как и я в моей прошлой жизни, стал причиной смерти матери.

Несмотря на то, что Бертран всячески пытался говорить о матери Макса только хорошее, мне не стоило труда составить о ней собственное мнение.

Короче, мамаша была еще той оторвой. Когда ей исполнилось восемнадцать, она умудрилась сбежать с каким-то красавцем гвардейцем северянином и тайно с ним обвенчаться. Так она стала Анной Ренар.

Спустя некоторое время, когда прихваченные из отцовского дома деньги и личные драгоценности быстро улетели в трубу, вести веселый и разгульный образ жизни больше не представлялось возможным. Юная Анна, дочь купца из золотой сотни, с детства привыкшая к роскоши и армии нянек, неожиданно осознала, что жизнь без денег – это вовсе не жизнь.