Бастард Его Величества

Рэндаллу предстояло провести в кандалах во дворе остаток дня и надвигавшуюся ночь. Он понимал, что наказание лишит его сил, и ему будет ещё труднее совершить побег.

Остановившись рядом с ним, держа скакуна под уздцы, Генри положил пальцы на измождённую руку поэта:

— Я уезжаю, но постараюсь вызволить вас из плена.

— Благодарю, — сказал Рэндалл.

Отступив от пленника под пристальными взглядами стражи, Генри вскочил на лошадь и направился к воротам.

Отъезд друга видел и Морис, вышедший на порог оружейной. При виде закованного в кандалы Рэндалла его душу вновь наполнило смятение. Морис чувствовал, что должен действовать, должен вызволить Рэндалла из плена, виновником коего тоже являлся. А затем Морис решил податься в монастырь и принять постриг. В обители, он знал это, ему удастся утешиться в своём горе. Когда-то Морис боялся, что его отправят в монастырь. Но теперь он уже не жаждал рыцарских подвигов. Он совершил вину и хотел её искупить.

Прошёл день, сгустились ранние зимние сумерки. Закрыв глаза, Рэндалл продолжал стоять на коленях, закованный в кандалы. Силы оставляли его. Он не мог ни шевелиться, ни кричать. Внезапно он различил чьи-то шаги по свежему снегу, а затем в лицо ему плюнули. С трудом подняв голову, Рэндалл увидел Хьюго. Слуга громко хохотал.

— Простите мою выходку, сэр! Но я не мог удержаться от искушения! — воскликнул он.

— Ты просто жалкий ничтожный раб, Хьюго. Но твой господин пока нуждается в тебе. Не пришлось бы ему пожалеть о том, как он оскорбляет меня теперь, — медленно, с придыханием произнёс Рэндалл.

— Тебе не надо было становиться его врагом.

— Нет, Хьюго, ты заблуждаешься. Это ему не стоило становиться моим врагом.

Больше Рэндалл не мог разговаривать и бессильно повис в кандалах. Оставив его, Хьюго направился в замок.

Над светлыми башнями Спрингроузеза восходили звёзды. Небо не было затянуто тучами, снег перестал идти. Наступала длинная зимняя ночь.

ГЛАВА 32

Не чувствуя рук и ног, Рэндалл ждал восхода. Обитатели замка, его владелец и слуги давно погрузились в сон, и только стражники в железных шлемах продолжали бродить по двору.

Он вновь услышал шаги, и кто-то, опустившись возле него, положил руку ему на плечо. Открыв глаза, Рэндалл встретился взглядом с Морисом. Юноша держал флягу с вином.

— О, я очень виноват перед вами, сэр, — проговорил он. — Я никогда не прощу себя за трусость.

— Не раскаивайся, Морис. Ты просто испугался, что Филипп выгонит тебя из оруженосцев, если ты откажешься служить ему лазутчиком, — ответил Рэндалл.

— Вы великодушны ко мне, но я не заслуживаю этого. Единственное, что я могу сделать — искупить перед вами свою вину. Я вызволю вас из плена.

— Ты освободишь меня сейчас?

— Нет. Чтобы вызволить вас, придётся ждать, когда вы вновь окажетесь в темнице. Как оруженосец, я вправе туда входить. — Поднеся к губам Рэндалла флягу, юноша дал поэту сделать несколько глотков. Вино было крепким, в нём содержались пряности. Рэндалл почувствовал себя немного бодрее.

— Нов темнице постоянно находятся стражники, — сказал Рэндалл.

— Вам, наверное, известна история, как когда-то один лорд бежал из Тауэра, куда был брошен как мятежник, подмешав в вино стражников снотворное, переданное ему союзниками? Этот сэр привёл к власти вашего отца, короля Эдуарда, — сказал Морис. — Вот и я, милорд, поступлю так же. Я приду в темницу завтра вечером, присоединюсь к стражникам и незаметно подсыплю в их бочонок эля зелье. Дождусь, когда их сморит сон, и выпущу вас. В Спрингроузезе, кроме главных ворот, есть второй выход, выводящий за пределы замка, к лесу. Я провожу вас туда, а потом расстанемся.

— Но сэр Филипп накажет тебя, Морис!

— Я сын рыцаря, с которым он сражался во Франции. Он близко знаком с моим отцом и не осмелится заковать меня, — возразил Морис.

— Сэр Филипп прогонит тебя, ты не сможешь быть его оруженосцем, а другие рыцари, учитывая твою непокорность, откажутся брать тебя на службу. В конце концов ты не кузен короля, как Генри, — сказал Рэндалл. — Неужели ты пожертвуешь замечательной карьерой ради какого-то пленника?

— Боже! — пробормотал Морис. — Если бы вы знали, милорд, как я жалею, что не пожертвовал карьерой раньше! Я бы избежал своих неблаговидных действий, греха перед возлюбленной и того, что вы, отпрыск Эдуарда III и Великой Любовницы, терпите такие оскорбления. Я раскаиваюсь и не хочу более никаких званий.

С высоты башни Мориса окликнули. Это был один из стражников, заметивший, что юноша разговаривает с узником. Поднявшись, Морис зашагал к оружейной.

Обрадованный тем, что в стане врага у него появился сторонник, Рэндалл уже почти не чувствовал боли в запястьях. Вино возвратило ему силы, и он немного воспрянул духом.

«Я выберусь из плена! — думал он, с трудом шевеля онемевшими пальцами. — Я обязательно выберусь».

Рэндалл вновь чувствовал желание сопротивляться и опасался теперь только одного — чтобы Морис Мервилл не передумал.