Бастард фон Нарбэ

— Запас наркотиков тебя прикончит вернее, чем бунт. А Шрам, кстати, вот-вот скажет о том, что наркотики — это плохо. И получим мы до убыра проблем с торчками, которых ломать будет так, что они работать не смогут. Лучше об этом подумай.

Яман оставил Кубву размышлять над новыми перспективами и ушел искать Шрама. Про наркотики он наврал. Считалось, что он все знает о планах Шрама, считалось, что он у Шрама фаворит. Иччи и чусры, как меняется жизнь! Еще полтора месяца назад все было строго наоборот. Впрочем, Яман не возражал, пусть думают, пусть болтают, от слухов было больше пользы, чем вреда, а репутация фаворита давала дополнительные преимущества к статусу командира одной из сильнейших группировок.

Шрама искать нужно было либо в мастерских, либо в лазарете, он проводил там все время, за исключением двух часов на проповедь. В мастерских Яман его и нашел. Постоял в воротах испытательного стенда, глядя, как гравитационное кресло скользит вдоль борта комбайна. Шрам отдавал какие-то распоряжения, комбайн громко ревел двигателем, маневрировал, в несколько секунд соорудил и разрушил крепежную арку и, кажется, чувствовал себя полностью здоровым.

Быстро они. Комбайн встал сегодня ночью, встал как мертвый, в мастерскую его выводили на буксире и шести гравитационных платформах, а сейчас уже тестируют. Кто-то, похоже, только рад был возможности не спать.

Спал Шрам хреново, это точно. На «Сонсарке» Яман за ним такого не замечал, это здесь началось, на Мезаре. Кошмары. Рушащиеся стены, камни и земля, из-под которых не выбраться. Шрам засыпал от силы на десять минут, просыпался, задыхаясь, в панике в кровь сбивал руки о стены кельи, пытаясь найти выход. Молча. От этого самому Яману становилось так жутко, как будто он сам умирает в кромешной тьме, под завалами, раздавленный, с переломанными костями.

Одним из пунктов в списке Кубвы был «Нойр», снотворное, сильное и далеко не безопасное. «Сонсарк» снабжал лазарет «Нойром», препарат входил в список обязательных поставок — обязательных, разумеется, только в том случае, если Мезар к прибытию «Сонсарка» отгрузит на склад оговоренное количество добычи — но Яман повысил нормы выработки, и Яману нужно было больше «Нойра». Шраму требовалась десятикратная доза. Сопротивляемость снотворному у него была нечеловеческая. Так же, как сила. Как чувство направления. Кубва и его способность к убеждению списывал то ли на святость, то ли на происки особо вредных чусров. Набрался суеверий за годы каторги. Яман когда-то думал, что Шрам из ордена Наставляющих Скрижалей, и тогда убедительности не удивлялся: подчиненные Его Высокопреосвященства, кардинала Гонты Хакберга, может, и не были псиониками, но обучали их так, что иные псионики позавидовали бы. Сейчас Яман знал, что Шрам не из Пастырей. Но убедительности не удивлялся все равно.

Шраму не всегда снились кошмары с падающими стенами, один раз ему приснился человек по имени Джереми, fraterДжереми. И Яман решил, что кошмары предпочтительнее. Потому что Шрам пообещал Джереми: «я скоро приду». Уж лучше кошмары.

Хотя, конечно, «Нойр» — это идеальный вариант.

Ага. Заметили. Доложили. Один из работников… как его? Чин, кажется… повел кресло к выходу. Яман вышел навстречу, сам взялся за ручки на спинке кресла, рабочему кивнул:

— Иди.

— Что-то важное? — спросил Шрам.

— Ничего важного, — Яман вел кресло по тоннелю, подальше от шума мастерских. Свернул в пустую келью. Здесь давно никто не жил, хватало помещений и поудобнее. — Посиди спокойно.

Можно подумать, Шрам умел волноваться! Вот и сейчас он только пожал плечами. Впрочем, как только Яман взялся за скрывающую глазницы повязку, спокойствие дало трещину. Руки взлетели с подлокотников, пальцы сомкнулись на запястьях:

— Не надо.

— Я ведь попросил посидеть спокойно, — Яман аж вздрогнул, когда запястья попали в тиски. Шрам, он сильный. А кости хрупкие. — Отпусти.

Отпустил. Замер. В кресле — как на троне. Руки снова на подлокотниках, спина прямая, лицо застывшее. Учитывая, что в прошлый раз он за снятую повязку чуть не убил, нынешнее состояние можно считать идеальным спокойствием. Яман стянул ненавистную тряпку и быстро, стараясь не смотреть на рубцы, приложил вместо нее зеркальную полосу хатира. Тот помедлил, определяя форму, потом начал меняться, закрыл глазницы, верхние края вытянулись к вискам, придав и без того-то недоброму лицу Шрама вид хищный и опасный.

— Жалко, что тебе в зеркало не посмотреться, — Яман чуть подправил нижнюю часть хатира, чтобы полностью скрыть рубцы, — отлично выглядишь.

— Верю на слово, — Шрам не двигался, давая колонии клеток время запомнить новую форму, — и даже не спрашиваю, сколько тебе пришлось за него работать.

— Не так уж много, кстати. Его привезли за шестнадцать уроков, но мне перепродали за десять. Я сказал, что это для тебя, — Яман ухмыльнулся и достал сигареты. — Ты бы знал, преподобный, как тут все боятся твоей повязки. Я ее сожгу к убырам.

— Только если пообещаешь не поминать нечистых. Или я снова ее надену.

— Да ну? Откажешься от подарка, который я заработал непосильным трудом?