Бастард Ивана Грозного 1

— Что там у него?! — Крикнули с впереди двигавшейся лодки.

— Да кто его знает! Уснули, чай!

— Чалься! Чалься! — Послышались крики дальше по реке.

Караван стал прижиматься к лесистому берегу. Последний чёлн подтянули и двое запрыгнули на борт.

— Что там?! — Спросил подошедший атаман. — Спят?

— Какой спят?! — Воскликнули с лодки. — Сразу трое? Не дышат.

Казаков вытащили на берег.

— Глаза какие страшные, — сказал кто-то. — Чёрные, как плошки.

— То зырки раскрылись. Как во тьме.

— Так день же?

— О то ж…

Атаман сам осмотрел каждого. Потом огляделся.

— Выставить дозоры, — сказал он не громко и ткнул пальцем в рядом стоящих казаков.

Двое отбежали. Все притихли. Атаман мазнул одному убитому пальцем по шее, сняв подсохшую каплю крови. Потом мазнул этой каплей по внутренней стороне предплечья своей руки.

— Яд[11], — сказал он. — Рука немеет. Пёсья смерть. Убили их.

— Кто?! Кто?! — Раздались голоса.

— А вот мы сейчас и спросим. Достать сюда кузнеца и жонку его.

Мокша и Лёкса всё это время находились в своём чёлне и, наблюдая за происходящим, мало что понимали. Когда их насильно стали вытягивать из лодки, Мокша было взъерепенился, но его стукнули несколько раз боевой нагайкой и он зашёлся от боли.

Пока он отходил от болевого шока, их вытащили на берег и кинули к ногам атамана.

— Ну, — медленно начал атаман. — Кто с вами ещё был, когда мы вас взяли?

— Никого! — Истерично крикнула Лёкса, косясь на лежащего в беспамятстве Мокшу.

— Мы сейчас сначала твоего мужика на ленты порежем, потом тебя. Говори, сука! — Атаман хлестанул Лёксу плетью, сложенной вдвое. Двойная гибкая «палка» плотно пришлась по кожушку и он лопнул по спине. Лёкса завизжала.

Санька не стал наблюдать продолжения экзекуции и два раза выпустил стрелы. Атамана он почти не видел, и попал в стоящих рядом. Это были его последние сильно ядовитые стрелы. Все остальные стрелы предназначались для мелкой дичи. Яд ещё имелся, но подготовить боезапас он не успел.

Стоящие перед атаманом казаки задёргались и упали на землю. Остальные, три выпущенных Санькой стрелы, противников смертельно не поразили, но затормозили. Все казаки рассыпались по берегу реки и попрятались за его намытой водой кромкой.

Санька, помня про ушедших в дозор казаков, метнулся в лес, оставляя убойную позицию.

К тому времени очнулся Мокша и Лёкса, схватив его под руки, помогла подняться и потянула в лес. Кое-как, но они добрались до чащи и скрылись в кустарнике.

— Руби ужы[12]! Уходим! — Крикнул атаман и казаки разбежались по своим стругам. Прячась от стрел, они перерубили верёвки и оттянули чёлны от берега. Вскоре струги исчезли за поворотом. Только голоса дозорных, догонявших струги по берегу, некоторое время были слышны. Никто не собирался сопротивляться неведомым стрелкам. Глаза у страха, как говориться, велики.

Два казачьих струга и чёлн Мокши остались стоять у берега, зацепившись днищем за мелководье, а пять тел лежать на берегу.

Санька далеко отбегать не стал, а забрался на попавшийся на пути вяз. Спрятавшись почти на самой его верхушке, он увидел, как казачьи струги уходят, быстро вращая и хлопая по воде вёслами. Портом он увидел убегающих в лес Мокшу И Лёксу, но окликать их не стал, а проследил, чтобы по их следу никто не пошёл.

Не заметив преследователей, Санька озадачился оставленными казаками чёлнами, и почти не таясь, поспешил к реке.

Глава 3

Санька, Мокша и Лёкса жили в лесу до начала заморозков. Вниз по реке дорога была закрыта. В деревню возвращаться — вроде, как рановато. Но они жили не тужили. Лето — благодатная пора. Срубив себе шалашик они славно устроились и проводили время в тех же хлопотах, что и ранее — заготовками на зиму.

Основа питания этого времени — корнеплоды и сушёные грибы — ягоды, произрастали повсеместно и в лесу и по берегам реки. Здесь заниматься заготовками было даже проще, потому, что рядом никто не жил. Следующее поселение стояло ниже по реке, ближе к устью. Кочевники жгли городки и угоняли люд постоянно, вот и не селились русичи по степным рекам. Всё больше в леса забраться норовились.

Санька нашёл родителей по следам и по запаху и вернул к реке.

Как-то так получилось, после передряги с казаками, что не смотря на свой возраст, Санька заимел равный с отцом голос. Мокша даже нарочно прислушивался к мнению сына и переспрашивал, что думает по тому или иному вопросу сын. Он так и спросил его, когда они сидели в ту первую ночь, после освобождения в шалашике: «Что делать будем?».

Санька рассудительно высказался по этому вопросу и они остались жить в лесу. Пока. Рыбалка, охота, это всё для Саньки было настолько привычно, что и в их организации Мокша вскоре стал слушать сына.

Санька знал тысячи способов добычи рыбы, мяса или птицы. В том числе и экзотических. Многие рыбаки-охотники шли в лес не за добычей, а за «канителью», как говорил Санька, и за экзотикой. Они нарезали дудок-манков на гуся и утку, поймали уточку и гусыню, и на них, как на приманку, ловили и стреляли птицу. Соли у Мокши было мало, но и это не стало проблемой. Соль добыли из золы.