Бастард Ивана Грозного 1

— Можно, — сказал Санька, отвязывая гик на буере и выводя его на правый борт. Распустив парус, он приглашающим жестом руки с почтительностью и поклоном указал на пассажирские кресла.

— Прошу садиться, ваше величество. Воспользуйтесь лесенкой и перилами.

Голос его прозвучал почтительно и одновременно… не то, чтобы велеричиво, а как-то значительно. Как у Левитана.

Царь нервно дёрнул головой.

— Он что, черемисский царь? — Спросил Иван. — Он говорит чище, чем мои бояре. И слова… «Воспользуйтесь».

— Нет, государь, он черемисский знахарь. И выражается не по-нашему. И грецкие, и латинянские слова пользует.

— И где он их набрался, ежели не у латинян? Мож лазутчик? А если на дыбу, скажет?

— Мальчишка он. В лесу вырос… — Сказал Адашев и испугался им же сказанного.

— Вот-вот, — сказал государь. — Увезёт нас с тобой и поминай, как звали. Мож, ну его эти каталки? Вдруг, он колдун и унесёт нас на небо? Вон, как крыло хлопает.

Санька понял, что царь над ним глумится, когда услышал его смех. Не нервный смех, а обычный пацанский. И Саньку «отпустило». Он вдруг увидел себя со стороны. Невысокий подросток с очень детским лицом. Какой с него лазутчик?

— Значит и к черемисам латиняне добрались, — вздохнул государь. — Помоги, Фёдорович.

— Ты, государь, кафтан сними. Там всё в соболях. Не замёрзнешь.

Царь скинул кафтан на руки Адашеву, встал на нижнюю деревянную планку, выпирающую из борта и взялся за выдвинутый Санькой деревянный леер.

— Ишь ты! — Восхитился царь. — Прячется…

Его сильное тело с помощью Адашева поднялось на буер и Иван сел в кресло.

— Удобно. Как на троне моём.

— Точно, — подтвердил боярин.

— А ты как? Это для тебя место?

— Вроде как…

— Ну так залазь! — Не томи душу.

Адашев перешёл на другой борт и залез в «гнездо», как он шутил. Накинул на Ивана соболий полог с отверстием для головы и натянул передний. Уселся сам.

— Экипаж самолёта приветствует вас на борту скоростного пассажирского лайнера и желает приятного путешествия, — звонким голосом произнёс Санька.

— Чего это он сказал? — Не понял царь.

— Это он всегда так говорит, — пожал плечами под соболиным пологом Адашев. — Заклятье какое-то.

— А-а-а… Трогай! — Приказал царь.

— Поехали, — сам себе сказал Санька и, толкнув буер, заскочил на ступеньку, поднялся в «капитанскую рубку» и снял румпель со стопора.

Буер шёл небыстро. Ветер вдруг почти стих и продемонстрировать «самолёт» во всей красе не удалось, Санька распереживался, но оказалось, что и этой «каталки» царю было достаточно. Он весело смеялся и даже вылез из мехового «гнезда» наверх, сев прямо на короб «лодьи».

— Здорово! — Крикнул Иван, оборачиваясь к Ракшаю. — Давай ещё круг.

Потом Иван обратился к Адашеву.

— Как, ты говоришь, его по имени? Равкаш?

— Ракшай, государь. Что по-ихнему означает — зверь.

— Зверь? Что, действительно — зверь?

— Очень ловкий мальчишка.

— И сколько ему? По виду совсем не понятно. На лицо совсем младенец, а телом дебел[25].

— Говорит, что семь лет.

— Сколько?! — удивился царь. — Крепки черемисы. И батя у него… Скала! Знатный коваль, говоришь?

— Знатнее не бывает. Привёз аж с самого Дона.

— Много там людишек?

— Не особо. Они от нас бегут, а попадают то к ляхам в полон, то к хану. При нас ляхи город истребили. Не успели мы. Ушли они на Тавриду.

— И что он ещё умеет? — Продолжил царь допытывать воеводу.

— Да много чего. Так сразу и не перескажешь. Много у него задумок. Корабль настоящий хочет построить. Ты его сам спытай, государь. Он и писать умеет, но не по-нашему. Очень похоже, но не по-нашему, и счёт знает. Быстрый счёт. Не делением на два, а по-другому. Он говорил и показывал, но я не понял.

— Интересно. Я счёт люблю. А по-нашему читает?

— Читает, но плохо. Ты же видишь, как он говорит? Наших писаных слов не понимает.

— Так и я их не все понимаю, — засмеялся Иван. — Их и черковники не понимают. Интересного ты черемиса привёз.

— Они, государь, не совсем черемисы. Я и не понял, кто они. Братья кузнеца в единого бога верят, но не в Христа, а в своего. Кузнец считает себя сыном Перуна, а Ракшая — сыном Велеса. Потому и жили обособленно. На выселках.

— Перун, Велес… У нас же много ещё, кто в них верит… Много дел ещё на Руси… Всё. Давай назад. Дел много.

— Назад, Ракшай! — Крикнул Адашев, поворачивая лицо к Саньке.

— Понял «назад», — ответил капитан судна.

— Определи их где-нибудь поближе, — сказал Иван. — А вечером мальчишку ко мне в спальню. Пока засыпать буду он мне расскажет про себя.

— Он ещё кое о чём рассказать может, — тихо сказал Адашев. — Он сказал, где регалии царские искать надо.

Иван дёрнулся и повернулся к боярину.

— Он же волхв, — пояснил Адашев. — Я ему ничего не говорил. Он спросил меня: «царь ты или государь» Я сказал царь для нас, но н е венчаный пока. А он сказал, что регалии «потеряны, но не утрачены». И сказал мне, что искать надо в московской усадьбе Старицких. А ещё сказал, что ты, государь, казнил Воронцова. Так ли это?

— Про то вообще пока никто не знает. Вроде, как в башне он… Вот тебе и волхв… Не верил я в них…

— Что случилось, государь?