Бастард Ивана Грозного 2

Сын Юрия Яковлевича Алтуфьева Пётр был помощником Саньки при строительстве первого парусника на Москва-реке, и его первый здесь человек, с которым они, по настоящему, сдружились. Петру было тогда четырнадцать лет, и Санька шесть лет назад телом выглядел тоже на четырнадцать.

Сейчас и Петру было двадцать, и Санька возмужал и сильно окреп, хоть и выглядел лицом, как сказал Макарий: «аки вьюнош».

Так вот с Петром Алтуфьевым у Саньки тогда возникла незримая связь, как с царём Иваном в первое время знакомства. С Иваном Александр тогда связь прервал самолично, чтобы у царя не возникало чувство, что им управляют, а с Петром наоборот, укрепил.

По прибытии во дворец, Александр задумывался о переезде в царскую резиденцию в Коломенское, но пока хватало дел «по новому хозяйству». Всего-то прошло двадцать два дня после коронации, и голова у Александра шла кругом.

Задумываться задумывался и вечерами поглядывал сверху на Мокшин кузнецкий двор и на то, как Петр руководит работами по изготовлению заготовок для будущего балтийского флота. А может быть и Каспийского. Две шхуны Пётр собрал там, на реке, и они выполняли каботажные рейсы по поставкам глины, кремня, песка и для перевозки работных людей. Ход у шхун был хорош. И по, и против течения шхуны ходили легко. Они курсировали по рекам, развозя работников по домам и собирая их вновь.

И не только работников развозили шхуны, но и иных людишек, в основном купцов, коим вдруг приспичило вдруг очутиться, допустим, в Казани. Мысленно Александр одобрил начинание Петра организовать малотоннажные пассажирские и грузовые перевозки. Только яхта простаивала и ждала Саньку. И сердце Санькино сжималось, так он хотел на ней прокатиться хотя бы до Казани.

Наблюдая за Петром, он как-то попробовал взглянуть «на мир» Петькиными глазами. У него получилось, но Пётр вдруг впал в ступор. Санька смотрел чужими глазами, и эти глаза двигались туда, куда хотел Александр. Мало того, он понял, что может управлять и чужим телом. Это ощущение было настолько необычным, что он «выпал» из тела. Пётр же повёл себя естественным образом, как человек, вдруг потерявший контроль над своим телом. Он сел на ближайшую чурку и долго сидел, мотая головой и смешно шевеля глазами.

Так как больше с ним ничего не происходило, Пётр снова принялся за работу, но до конца дня был задумчив. Санька не всё время «висел» над Коломенским, а появлялся там периодически, но и уходил с работы Пётр сильно озабоченным.

Как-то в самом начале их знакомства, когда Санька обучал Петра судостроению, у того не получалась работа фуганком, и Санька попытался передать ученику движения мысленно. Пётр тогда остановился и сказал, что он чувствует, как надо вести руками и сильно удивился. Однако к тому времени многие работные люди строившие кто механические молотильни, кто печи, кто другие какие агрегаты понимали, что когда Санька присутствует на стройке, у них получается всё хорошо, а как только Санька уезжал в Москву, натуральным образом из рук всё валилось. И к этому в конце концов все привыкли, в том числе и Пётр.

Вот он и теперь, когда Санька на следующий день снова попробовал посмотреть Петькиными глазами, почувствовав чужое, но такое знакомое ему, присутствие, тихо спросил:

— Это ты, мастер?

И Санька сжал его пальцы правой руки в кулак и отвёл в сторону большой палец.

— Я так и подумал, — облегчённо вздохнул он. — Слава богу! Ты не забыл нас.

В эту же ночь Санька пришёл к нему в виде тонкой материальной субстанцией. Он едва-едва проявился перед Санькой, когда тот задул масляную лампаду и пошёл к лежанке. Он ещё не женился, хотя и имел свой дом и достойный оклад. Слишком много работы поручил Ракшай, отшучивался он, сначала. Сейчас он мог сказать: «Слишком много работы поручил государь.»

— Ты ли это, государь? — спросил Петька.

— Я сказал, Александр, — и его услышали. Вернее, поняли.

— Как ты так? — спросил Петька.

— Я же царь богоизбранный, то есть, подобен Христу. Поэтому не удивляйся чудесам сиим.

Ну, а как ещё можно было объяснить чудо его появления в полупрозрачном состоянии? Иное бы объяснение Пётр отверг.

— Не удивляюсь, — еле слышно произнёс Петька. — Только ноги меня не держат. Упаду сейчас.

Александр подошёл ближе взял парня за руку, подвёл к лежанке и усадил.

— Сиди. Я позволяю. Я, что пришёл? Ты мой друг и побратим. Помнишь у костра мы ножом руки резали и кровью крестились?

— Помню, как забыть. Вон и шрам на руке…

— У меня тоже есть. Потому как царём я стал, мне нужны и глаза, и руки здесь и везде, где меня нет.

— А ты сейчас где? Говорят, ты ослеп?

— Я в Москве в Кремле, в палатах своих сплю. И да, я ослеп, но для меня это не важно. Я всё вижу.

— Я понимаю. Только так государи и могут править. А по-иному никак, — согласился Петька.

— Хорошо, что ты понимаешь. Значит, ты не против, если я иногда буду смотреть через глаза твои?

— Совсем не против. Ты можешь пользоваться мной, как тебе угодно.

— Мне угодно, чтобы ты чаще мылся, — Петька. — Когда в бане был последний раз?