Бастард рода Неллеров. Книга 1

В моём представлении амфитеатры — это помпезные сооружения вроде римского Колизея. Но место, где служил Ригер, напоминало, скорее, сельский стадион, только вместо футбольного поля засыпанная песком круглая площадка сотню ярдов в диаметре. Вокруг неё всего один ярус трибун в пять рядов скамей. Половину северной части занимают ложи знати с навесами и удобными сиденьями.

Под трибунами располагались подсобные помещения, клетки с животными, конюшня и камеры с военнопленными или преступниками, согласившихся сохранить жизни, а иногда и свободу за счёт убийства на арене своих товарищей в поединке, хищных зверей и быков. Или погибнуть от них самим.

Где-то там в лабиринтах под зрительскими местами и работал опекун. Степ никогда не интересовался, чем конкретно занимается Ригер, не стал спрашивать и я, хотя мне любопытно.

Проводив опекуна, быстро перемыл посуду тёплой водой — дядька позаботился нагреть — и хотел продолжить заниматься своим телом уже во дворике. Строения, стены забора и деревья позволяли выбрать площадку, на которой меня никто не увидит. Чуть позже намеревался всё-таки почитать учебники. Одно дело получить впечатления и знания из чужой памяти, а совсем другое пощупать самому руками, увидеть глазами, услышать, понюхать и попробовать.

Приступить к намеченному не получилось. С улицы донёсся заливистый свист и крики:

— Степ! Ты дома⁈

Это Николас. Пожалуй, единственный друг, нет, даже не друг, а приятель моего предшественника.

Вообще, я понимаю сейчас, что воспитанник Ригера Вилта был глуповат. Не разумом, как раз мозги-то у него умели быстро соображать, а душой. Слишком много у сироты вдруг нашлось внутри чванства и эгоизма, за что жизнь его и наказывала.

В том бедняцком районе, где он проживал, родители не имели средств оплачивать учёбу своих детей. Степ же, как только дядька устроил его в школу, сразу загордился перед товарищами своих детских игр и даже стал стесняться появляться с ними на центральных улицах Неллера.

Мой предшественник старательно тянулся к одноклассникам, но в свою очередь уже те, дети из богатых особняков и состоятельных домов, свысока смотрели на мальчишку, живущего в убогом жилище, к тому же сироту, про мать которого злословили, что своего сыночка она нагуляла.

Имущественные различия в этом мире разделяли людей не меньше, чем сословные.

В общем, от одних сверстников Степ отказался, а другие его не приняли. Такая ситуация не могла обходиться без драк, и он в них участвовал с переменными успехами.

Любое правило подтверждается исключениями из него. Заявившийся в гости мальчишка как раз и оказался таким исключением, просто в силу того, что жил по соседству, через общий забор.

— Заходи! — отвечаю.

Приятель, едва вошёл, сразу же потянул носом, чувствуя вкусные ароматы оладьев и колбасы. Николас постоянно ходил голодный. Старший ребёнок в семье подёнщиков, в которой помимо него имелось ещё четверо детей, целыми днями был занят поисками пропитания. Нет, не воровал, за воровство здесь предусмотрена суровая кара даже для малолеток, в основном побирался возле кабаков.

Пацан был почти на год младше Степа, тринадцать ему совсем недавно исполнилось, и он поражал худобой. Вот уж кого точно можно называть тощим.

Мой предшественник ни за что бы не предложил приятелю угощения. Не потому, что было жалко, а просто из-за равнодушия к проблемам соседского мальчишки.

Я же хочу поступить по другому. Надо начинать постепенно, маленькими шажками приучать окружающих к новым поведенческим манерам Степа Ниша. А что? По голове я получил? Получил. Вот, даже шишка есть. Могло это как-то повлиять на меня? Вполне. И Николас поможет мне постепенно создать другой имидж. Лазит он везде, где ни попадя, язык у мальчишки без костей, короче, готовый канал для продвижения любой дезинформации.

— Привет. Ух ты. Крепко тебе досталось. — пацан посмотрел на мой фингал и разбитые губы, а затем вильнул взглядом в сторону выхода на летнюю кухню, верно определив направление, где находится вкусная еда. — Мне Юлька сказала, что тебя центровые побили. Чего ты с ними не поделил? Списать не дал?

Юлька — это одна из их подружек, которую её родная мать полгода назад продала старухе Изабете, державшей швейную мастерскую. Прошедшим летом в герцогстве, да и во всём королевстве вырос плохой урожай, цены на продукты взлетели, вот и пришлось тётке Карине отдать старшую дочь в пятилетнее рабство, чтобы прокормить двух младших.

Хозяйка хоть и поколачивала Юльку нередко, но хорошо кормила, одевала и разрешала навещать родных, чем та часто пользовалась, бывая здесь чуть ли не каждый день, таская матери еду и сладости сёстрам.

— Она-то уж откуда знает? — подталкиваю приятеля к двери на кухню. — Пять оладий осталось, дядька сегодня много наделал. Пошли, угостишься.

Уговоривать себя Николас не заставил. Моментально смёл предложенное и вылизал миску от статков сметаны.

— Она видела, как тебя пинали. Испугалась и убежала. — он с сожалением посмотрел на опустевшую посудину и погладил себя по животу. — Спасибо, Степ. Очень-очень вкусно. А у меня, смотри, что есть.