Бастарды его величества

Не двигаться - всё, что сейчас она могла делать. Пока Эдмунд произносил церемониальные фразы, в которых сам мало что смыслил, её задачей было просто стоять на коленях с покорно склонённой головой, и дожидаться, пока тяжёлая корона опустится на её чело.

Всё тело пронзило холодом, когда король наконец-то возложил венец на голову своей супруги. Диане казалось, что магия, закованная в украшении, пронзает её саму насквозь и медленно пробирается под кожу, пытаясь задушить.

Но она заставила себя успокоиться, мысленно приказала даже не думать о том, что будет после. Это не ответственность давит на неё, не страх перед престолом - просто король Эдмунд пользуется своим даром, чтобы указать молодой супруге положенное ей место. И как бы ни противно было от мысли, что он нарочно причиняет жене боль, напоминая о тяжести ещё не осознанного ею долга, Диана не позволяла осознанию этого окончательно сковать её. Теперь она - королева, на ней лежит ответственность за будущее народа, и она не имеет никакого права их подвести.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Встань, жена моя, - произнёс король Эдмунд. – И посмотри на меня.

Диана встала с колен, сошла с постамента, как её учили, и позволила взять себя за руки. Она, не отрываясь, смотрела ему в глаза и мягко улыбалась, так, как учила мать, хотя понимала – в глазах всё ещё застыл тот дикий, восковой страх, и сама она удивительно бледная сейчас и больше всего напоминает мертвеца.

- Первый танец короля и королевы! – провозгласил церемониймейстер.

Упали тяжёлые гардины, и в зале стало темно. Дворянство ахнуло в один голос, хотя их наверняка предупредили о том, какова будет процедура, а Эдмунд рывком привлёк к себе Диану.

- Доверься мне, - прохрипел он ей на ухо, хотя это было совсем необязательно. – И всё будет хорошо, моя дорогая.

Он почти нежным жестом убрал волосы, упавшие ей на лицо, и быстро закружился в танце. Там, где они проносились, вспыхивали свечи, и зал вновь наполнялся светом.

С каждым шагом Диане становилось дышать всё труднее. Корсет, и без того сдавливающий грудь, теперь и вовсе пытался её задушить, и девушка не могла выдержать такой темп, но не позволяла себе продемонстрировать слабость. Наверняка ведь короля предупреждали о том, что ей может стать от этого плохо. Портной несколько раз напомнил, что Диане лучше бы танцевать только медленные танцы.

Но зато как это было красиво! Они неслись по кругу, и, хотя девушка чувствовала себя безвольной куклой в руках мужа, знала, что заслужит его милость, если продемонстрирует красивую игру. Она без страха смотрела в его глаза, потому что подданным хотелось видеть влюблённую королеву, и позволяла себе нежную мягкую улыбку, застывшую на лице, будто бы та мёртвая маска.

Вместе со вспыхивающими свечами по платью Дианы вверх поднималась чернота. Она чувствовала, как темнеет и тяжелеет ткань; лёгкие шелка обращались в тяжёлый бархат и тянули её вниз. Всё это тоже было последствием его магии, жестокой, сильной и бессердечной.

Эдмунд замер так резко, что Диана едва не упала, с трудом успев схватиться за его руки. На губах его красовалась довольная улыбка; король чувствовал, что потряс и присутствующих, и невесту.

Пусть в зале вновь стало светло, это всё равно отличалось от сияния солнца. Там, на улице, последние лучи сгорали, соприкасаясь с кристалликами снега, а здесь было нечем дышать от свеч. Запах воска, лёгкий, почти невидимый дым… И её платье, ставшее тёмно-бордовым.

О, это было красиво.

Дворяне зааплодировали, радуясь танцу, как прекрасному представлению, но Диана с облегчением вырвала свои руки из цепких пальцев короля.

Он сердито поджал губы, показывая, что девушка совершила ошибку.

- Желает ли моя королева, - вполголоса произнёс он, - удалиться, следуя традициям, или подарит мне ещё один танец?

Девушка старалась не предаваться отчаянью. Она знала, что король ждал второго. Ей следовало продемонстрировать, что его мнение для неё куда важнее, чем следование традициям их общества. О, в таком случае, мужчина был бы невообразимо горд своей юной супругой.

- Я предпочитаю действовать так, как велит мне Закон, - ответила Диана. – Даже если цвет Алиройи желает этого танца, долг требует, чтобы я удалилась.

Она опустилась в глубоком реверансе, потом поднялась, гордо расправила плечи и удалилась прочь.

Её платье с каждым шагом становилось всё тяжелее, но Диана не позволила себе идти быстрее. Она знала, что к выходу ткань станет практически каменной, что король даже не подумает о том, как она будет выглядеть в глазах его же народа, если упадёт. Ему было приятно подчёркивать чужую слабость, и мужчина беззаветно радовался своей власти.