Бастер, ко мне! (с иллюстрациями)

Благодарю вас за присланное мне сочинение Клинта Барлоу о земляной уточке. Отдельные его наблюдения весьма оригинальны и представляют, я бы сказал, научный интерес. Но меня особенно радует творческая фантазия, которую он проявляет в своём сочинении. Как вы знаете, океанография — это новая наука, занимающаяся изучением последней на земном шаре неисследованной сферы — океана. И одно из первых условий работы на этом поприще — это именно та творческая фантазия, которой обладает Клинт. Передайте ему от моего имени, чтобы он не бросал своих занятий, а также — что я надеюсь в один прекрасный день увидеть его в числе моих учеников. Кроме того, если Клинт будет в Сиэтле, я с удовольствием покажу ему нашу лабораторию. У нас, я уверен, он увидит нечто такое, что откроет перед ним новые горизонты.

Искренне ваш Герберт Уиллс.

— Вот это да! — сказал Клинт. Но в ту же секунду он снова вспомнил про Бастера, и всё вокруг померкло.

— Чудесно, правда? — спросила мама. — А ведь ты только в седьмом классе!

— Да. — Он смотрел на письмо, не видя его. — А откуда у тёти Гарриет моё сочинение?

Мама ответила не сразу.

— Она увидела его, когда была здесь в прошлый раз, и захватила с собой. Она хотела спросить у тебя…

— Ладно, — махнул рукой Клинт. — Где же Бастер?

Никаких признаков его появления. Отца дома не было, значит, пора идти доить коров. Клинт в последний раз окинул взглядом тёмный залив и пошёл за плащом и резиновыми сапогами.

Он доил и думал о письме. Профессор Уиллс писал об «изучении последней на земном шаре неисследованной сферы — океана». Именно этим и хотел заниматься Клинт, он только не мог выразить это словами. И профессор Уиллс собирается показать ему лабораторию, где они изучают океан. И всё это сделала тётя Гарриет! А ведь она вечно вмешивалась в его дела, не давала ему заниматься, чем он хотел. А выходит, она помогала ему. Ведь нельзя же одновременно и помогать, и мешать. Где-то в подсознании мелькнула мысль, что полученное письмо — это самое большое событие в его жизни. Но пришло оно в недобрый час, когда он беспокоился о Бастере и ни о чём другом думать не мог.

Уже было темно, когда Клинт услышал шум машины и увидел пробивающийся сквозь стену дождя свет фар. Мгновение ему казалось, что отец тотчас же разыщет Бастера и всё будет в порядке. В действительности же отец мог сделать не больше, чем сам Клинт. Но когда он рядом, всё кажется не таким безнадёжным.

— Зачем хмуриться, сынок? — сказал отец, когда они вместе поднялись на крыльцо. — Если Бастер вскоре не вернётся, значит, как и следовало ожидать, встретил других тюленей. Ты его вырастил, и теперь он уже вполне самостоятелен.

Его слова звучали убедительно, но всё равно за обедом Клинт есть не мог. Ему ли не знать Бастера: если он жив и не попал в ловушку, к его приходу из школы он обязательно был бы на месте. Если же Бастер погиб, что ж, придётся с этим смириться и начинать жизнь сначала. Но мысль, что его друг страдает и никто не спешит ему на помощь, казалась ему нестерпимой. Бастер так любит всех; разве может он понять, почему Клинт не спешит ему на помощь?

Пока мать с отцом ели, Клинт думал о том, как было бы славно, если бы на крыльце раздался шум, и в окне появилась бы смешная тюленья морда, и Бастер ластом постучал бы по стеклу. Но обед кончился, а снаружи доносился только шум дождя и ветра.

Встав из-за стола, Клинт тотчас надел плащ и сапоги и, взяв свой карманный фонарик, собрался выйти.

— Ты, надеюсь, ненадолго, сынок? — окликнул его отец.

— Я хочу походить по берегу, папа.

— В такую погоду из дому не выходят, — вмешалась мама.

У причала он включил фонарик и провёл лучом по берегу, но увидел только, как косые струн дождя бьют по мокрому песку. Затем он направил свет на море: один горбатые волны.

— Бастер, ко мне! Сюда, Бастер!

Не получив ответа, Клинт спустил на воду маленький ялик и оттолкнулся вёслами от берега. Он не вернётся, пока не отыщет Бастера. Волны оказались выше, чем он думал, и ялик, пока он грёб против ветра, то падал, то взбирался на гребень волны.

— Бастер, ко мне! Бастер, ко мне!