Бастион: Ответный удар

Вечером, к приходу хозяев, он соорудил стол. Без риска не обошлось. Но что в его деле главное? Адекватная мина. При любой игре. Поэтому он натянул на лицо надменность великодержавного шовинизма и принялся обходить заведения для состоятельных клиентов. Таковые были и процветали. Новая зарождающаяся элита, многочисленные административные, надзирательные, карательные и просто царствующие структуры требовали приличного питания. Сомнительные корма, которые впихивал в себя неимущий класс, устроить их не могли. Поэтому работали элитные торговые предприятия. Создавались на базе торгово-закупочных кооперативов и действовали в режиме льготного налогообложения – при полном потакании со стороны властей. Что-то узеньким ручейком текло с запада, что-то из Китая, что-то напрямую поступало с ферм. И продавалось, как правило, в тех же магазинах, куда ходил простой народ, но только в закрытых секциях, куда пускали далеко не всех.

Человека с миной надменного шовинизма и полными карманами ассигнаций пустили. Он доволок до Трухина неподъемные авоськи, мясо утрамбовал в пустую морозилку, остальное разложил по шкафам. К приходу семьи наварил пельменей и без сожаления свернул горло дефицитному коньяку, купленному в спецотделе магазина «Голубой огонек».

– Павел Игоревич, вы сошли с ума, – ахнула Ляля, прижимая к груди костлявые руки. – Володечка, это ж наши три зарплаты… Ну зачем?

– Загнули вы, Павел Игоревич, – Трухин неодобрительно почесал лысеющий затылок.

– Прошу садиться, – возвестил Туманов, выдвигая переклеенные изолентой стулья. – Будем употреблять и радоваться. Поручик, подайте ж бокалы, сколько можно ждать? – и он торжественно, как дирижер палочкой, взмахнул шумовкой.

– Мама, а это что? – удивленный малыш недоверчиво потрогал пальчиком блестящую обертку шоколада в вазочке.

– Эх ты, – брат презрительно швыркнул носом. – Это галеты. Их едят. Это знает даже карапуз. А вон те блестящие – тоже галеты.

Глаза Ляли стали наполняться слезами. Трухин отвернулся.

Через полчаса, утолив первый голод, они вышли пошушукаться в подъезд.

– Напрасно вы это, Павел Игоревич. – Трухин зажег спичку, дал прикурить. – Неужто некуда потратить деньги? Несерьезно. Эпикурейством занимаетесь.

– Я сентиментален, – буркнул Туманов. – Во мне прекрасным образом уживаются здоровый цинизм и нездоровая сопливость. Рассказывайте, Владимир Иванович, как у вас дела?

– Вас вызывают в Москву.

– Да что вы говорите?

– В одиннадцать утра по коду сообщили о вашем появлении. Информацию приняли. Через три часа перезвонили и передали, чтобы вы срочно выезжали в столицу. Не позднее тридцатого сентября надлежит быть на улице Ульбрихта, 24, квартира 92. Вас пытались найти в Энске, но безрезультатно. Зачем-то вы им понадобились. И никакой ошибки, нужны именно вы.

– Как это будет выглядеть технически?

– Боюсь, как смертельный номер, Павел Игоревич, – невесело усмехнулся Трухин. – Придется подождать два дня. Вам сделают права, паспорт, пропуск в Москву и удостоверение майора госбезопасности. Полагаю, поездом вас отправлять не стоит, как вы считаете?

– Если страховаться на все сто, то, пожалуй, не стоит. Предлагаете освоить заповедные тропы?

– Предлагаю воспользоваться машиной. Номера значимые, проверки на дорогах исключены.

– У вас появятся дополнительные проблемы?

– Это проблемы «Бастиона», Павел Игоревич. Данная их часть вас не касается. Итак, согласны совершить автомобильное путешествие?

– Как-то зыбко все это, – пробормотал Туманов. – Обдумать бы надо…

Первую ночь он провел в степи под Курганом – на заброшенной совхозной свиноферме, продуваемой всеми ветрами. Загнал джип между свинарниками, позакрывал двери – слева, справа, окна, на соседнее сиденье пристроил пистолет (имеет право майор ФСБ Налимов на ношение оружия?) и полночи просидел, окаменевший, не в силах ни заснуть, ни сменить позу. В водосточной трубе, свисающей с крыши, хищно выл ветер. Бились друг о друга, а заодно по нервам какие-то оторванные жестяные листы. Время от времени в разрывах туч выплывала луна – на короткие минуты освещала безрадостный антураж и опять пропадала.

Коловорот событий последних недель, их краткие эпизоды загорались в голове огнями цветомузыки… Перепуганный не без причины Губский, производство наркоты на энском фармзаводе… Катавасия у дверей собственного дома и мертвый гэбэшник, вознамерившийся его арестовать… Жаркое тело Анюты, сводящее с ума, и чавкающее месиво в разбитом затылке… Горящая колонна, гаишники в кювете… Жадюга Калымов, которому он сделал неплохую козу, и дети, никогда не видевшие шоколада и отказывающиеся его есть…