Бастион: война уже началась

– А мне плевать, – сказал он. – Слушай сюда, крошка. Пока не узнаем, что тут потеряла наша родная военщина, мы не сможем продолжать путь. Двигаться на юг – глупо. Не пройдем, завязнем. Я прыгаю вниз, а ты – не сойти тебе с этого места – сидишь и ждешь меня, как родного мужа. Усекла? Извини, но со мной ты не пойдешь.

– Почему?

– Нос не дорос, – Динка расстроилась окончательно, он это видел. Но иначе просто не мог себя вести – нервишки пошаливали. – Я приду. Через час, через два, как освобожусь. Но приду. Не забывай про меня.

Она отрывисто сглотнула:

– А если не придешь?

Он соорудил в ответ скорбную мину:

– Не приду?.. Ну тогда перебегай дорогу и топай на юг. Через тайгу, через горы, буераки, реки, раки, через китайскую границу… или какая там – монгольская?.. Куда хочешь. Хоть тресни, но это лучшее решение, чем сидеть и сохнуть, согласись? По крайней мере есть два-три шанса из миллиарда, что тебя не сымут тепловизором.

– И не съедят тигры, – обреченно пробормотала она, заблестев слезинками.

– Совершенно правильно, – согласился он. – И давай не будем лишний раз вспоминать, что мы играем в азартные игры с препротивной организацией, для которой твоя или моя жизнь – явление несущественное, и во имя исправления ошибок они через них с удовольствием перепрыгнут. Встреча с безмозглым как-то более радует, да?

Она не успела ответить. Ветер принес с дороги невнятную брань. Туманов вернулся на позицию. Внизу что-то происходило. Солдатики остановили допотопный «москвичонок», мирно ползущий со стороны Бирюлино. Щуплый шофер отчаянно жестикулировал, выражался, но страж дороги был неумолим – стволом автомата он подталкивал незадачливого шоферюгу к стоящей за «Уралом» кучке людей, причем было заметно, что процедура доставляет служаке удовольствие. Другой солдатик сел за опустевший руль и рывками отогнал машину от дороги. У кустов бросил, вернулся на обочину.

– Задержан до выяснения личности, – констатировал Туманов. – Не повезло по-крупному. Но кто мог подумать? Всю жизнь, горемыка, мотается по земле – без ксив, без головы на плечах – кому он нужен, этот неуловимый Джо?.. Ладно, до встречи, Динка.

Он поднялся, мысленно прикидывая наиболее проходимую дорогу в обход горы.

– Куда тебя несет, несчастье! Сиди… – в сердцах воскликнула Динка. Он подмигнул и натянул ухмылочку.

– Ты моему нраву не препятствуй, женщина. Операцию под кодовым названием «Рихард Зорге» объявляем открытой…

Тропа была устлана камнями и сорной чепухой. Топтали ее явно не люди. Через четверть часа окольными путями Туманов слез с горы и нырнул в придорожный овраг. Поросший низкорослыми ивами, он мог сокрыть в своем чреве целую армию с обозом, и Туманов, весьма довольный этим обстоятельством, двинул было на восток, полагая незасвеченным добраться до «блокпоста», но услышал шум и насторожился. Совсем рядом заскрежетали тормоза. Он сгруппировался и, готовый на последний бой, сел за пыльной ивушкой. Посреди дороги – капотом в Бирюлино – стоял грязно-зеленый «Урал» для перевозки личного состава. Пыхтел, рыгая смрадом. Из-под тента выбирались двое с «акээмами». Выбрались, спрыгнули на грунт, один махнул водителю:

– Пошел!

«Урал», надсадно кашляя, тронул с места. Мелькнул околышек офицерской фуражки.

Вихрастый коротышка в расстегнутой до пупа гимнастерке и шапчонке задом наперед бросил что-то резкое детине с пухлыми губами. Губошлеп подобострастно закивал, взвалил на плечо худой вещмешок, туда же автомат, что-то боязливо попросил. Коротышка нахмурился, но потом снисходительно махнул ручонкой, вытянул из кармана пачку «Примы». Выдал бойцу курева на раз и, волоча приклад по грунтовке, поплелся наискосок – в овраг. На ногах у парня красовались сине-белые кроссовки – китайский «Адидас». А может, таиландский. Не лучше.

Туманов задумался. На физиономии бойца сочной зеленью цвело похмелье. На вопиюще-неуставных кроссовках – три дня до дембеля. Годовщина дедовщины. Понял. Сам был из тех. В кроссовочках, правда, не щеголял (времена не те), но «Далярчиком» и «спотыкачиком» не брезговал.

Словом, добыча своим ходом топала в западню. Смущал один аспект – есть ли ему с того барыш?

Не создавая шума, он двинул наперерез. И наткнулся на солдатика, когда тот уже расположился, разморенный, на склоне под ивушкой и вовсю задавал храпака, натянув на глаза кепку. Автомат лежал под кустом. Ясненько, сообразил Туманов, – молодого на пост, а сам… одной ногой дома. Пухлый тюфяк – напарник топтался на дороге метрах в семидесяти, докуривал сигарету. Неповоротливая тушка отчетливо проступала сквозь прорехи в листве. Полгода в армии – на глазок определил Туманов. Шнурок. К службе притерпелся, уже не в диковинку. Тащит, как может. А куда деваться?

Лезвие «перочинки» легло на гусиную шейку отдыхающего. Правая рука сжала кулак, колено уперлось в худосочный живот.

– Парень, не ори, полосну.

– Ты че, Коржак, охренел… – закудахтал было боец, но заткнулся – Туманов удвоил нажим, незаметно перевернув лезвие оборотной стороной: не царапнуть бы парня. Век же каяться…