Бастион

А сейчас у нее еще все впереди. Ей еще предстоит, преданной и брошенной сбежавшим "тушинским вором", уговаривать наемников в полупустом лагере не даваться и продолжать борьбу. Подкупать их "панов" и "атаманов", всеми возможным способами, убеждать, умолять… Даже родной отец, ради личных интересов втянувший ее в самое пекло этой смуты, бежал в Польшу, не отвечая на письма дочери, словно ее уже и в живых-то не было… Бежав из тушинского лагеря, ей еще предстоит выдерживать осаду Дмитрова, и, поднимаясь на стены крепости, личным примеров воодушевлять трусящих солдат. Ей еще предстоит пережить предательство короля польского и римского папы, предоставивших претендентом на московский трон  кандидатуру Владислава Жигмонтовича, сына Сигизмунда Третьего….Ей еще предстоит уговорить встать донских казаков гетмана Заруцкого на защиту ее интересов, и отступать с его войсками, оберегая новорожденного венценосного младенца — царевича Ивана. Ей еще предстоит пережить предательство казаков и позорное возвращение в Москву, де ее трехлетний сын будет повешен за Серпуховскими воротами, по приказу вступивших на трон Романовых. И ей еще предстоит погибнуть в заточении кремлевского бастиона… Но это будет впереди. Как будут впереди еще многие подлости и подвиги, одинаково огромные по своему величию и значению…

Впереди еще возведение Лжедмитрием Вторым в сан митрополита Филарета Романова (при живом митрополите Гермогене, взывавшем из заточения о восстании русского народа, и заморенного голодом, но не сдавшегося!). Впереди еще благословление Филаретом войска "Тушинского вора" на штурм Москвы и предательское посольство все с тем же Филаретов, под стены осажденного Смоленска, на поклон к польскому королю. Будут просьбы о воцарении сына Сигизмунда и будет странное "пленение" этого посольства, содержавшегося при дворе короля в здравии и довольствии до конца "смутного времени"…

Но будет и беспримерная осада Троице — Сергиевой Лавры — главного оплота русской свободы. Монахи, рассылавшие воззвания во все концы земли русской, выдерживающие (и выдержавшие!), осаду тридцати тысячного войска, самого обученного и хорошо вооруженного в Европе. Будет подвиг скромного торговца Козьмы Минина и воеводы небольшого городка Дмитрия Пожарского. Будут чудесные явления русских святых и тяжелейший, повседневный труд простых русских людей… И будет постыдное бегство превосходящих сил поляков от стен Троице — Сергиевой Лавры и от стен Кремля… Народ опять, без помощи "кремлевских бояр", сам, спасет свою страну. И будет великая победа 4 ноября 1612 года…

Будет и избрание все же пробившихся на трон Романовых, и возвращение митрополита Филарета из "ссылки" во власть… Их потоми продержаться на троне еще долгих триста лет. И закончат свое правление, так же, как и начинали — гибелью невинного царевича в подвале ипатьевского дома… Но это — уже совсем другая история…

Глава 5

Любовь, ты бездонна, как море,

Любовь, ты великое горе,

Хоть счастьем надеешься стать,

Предвестник всех бед и несчастий,

Ты — одиночества мать.

Александр Вепрь.

Я проснулся, когда она еще безмятежно спала. Встал, механически приготовил кофе, принял душ, побрился. На душе было как-то… нехорошо. Сегодня мне предстояло положить конец первому, "примитивному" этапу моего плана и перейти ко второй, более сложной его части… нет, дело было не в стыде, и даже не в жалости. Я уже давно ничего не стыжусь, ни в чем не раскаиваюсь, и почти никого не жалею. Кто знает, кем бы я был, отпусти тогда ее из этого мира, или хотя бы прости ее убийц, но… Как говорят: история сослагательного наклонения не имеет… Я есть то, что я есть. И упустить даже ничтожный шанс изменить се, я не собираюсь, его бы это не стоило. А девчонка… то ж... Обычная девчонка, не лучше и не хуже других. Миллионы таких есть сейчас, миллионы — были, и миллионы будут. А ТА — одна. И я — один. Да и наделал я уже столько всего, то каяться сейчас было бы как — то… смешно, что ли… Но на сердце все равно было сумрачно. Надо побыстрее кончать со сем этим спектаклем… Я возил ее на Кипр, и в Италию, на Ибицу, и в Париж. Я знакомил ее со знаменитейшими и богатейшими людьми. Одевал в лучших бутиках мира. У нее была самая дорогая косметика и самые изысканные салоны красоты. Она сладко спала, вкусно ела, дорого одевалась. Не всем выпадает такой шанс… А теперь настало время контрастов…

В ванной комнате я легонько постучал по зеркалу. Отражение качнулось и вопросительно посмотрело на меня.

— Пора, — сказал я. — Встретишь ее в баре. Наверняка будет пить, потому справишься легко. Дальнейшее ты знаешь… Бедность, однообразие рутиной жизни.. И, пожалуй, добавь побольше нудных и нравоучительных историй о высокой морали, христианских ценностях и все тому подобное… Надо подстраховаться: тетушка не зря поет эти притчи… Она что-то задумала, и меня это тревожит… Постарайся окончательно отбить у нее охоту к подобным темам.