Бастион

— Есть. Он очень самоуверен, — из-за сильнейшего акцента многие слова сэра Вильямса едва угадывались. — И когда он теряет эту самоуверенность, то впадает в полнейший ступор. Он больше ничего не может. Как трав…

— Как растение, — понимающе кивнул Волконский. — Да, я слышал о  том эпизоде при выборе первого консула. Если б не его брат, Наполеона попросту выгнали бы подзатыльниками, как недоучку — школяра. А он стоял, весь красный, и только открывал и закрывал рот, что-то беспомощно лепеча… Нет, Наполеон умен, но какой это ум? Это ум выгоды и только выгоды. До его едва ли не в каждом городке Европы была своя мера и свой вес. Он дал общую меру: литр, грамм, метр. Он заставил работать даже чиновников, что еще не удавалось никому. У него самая большая армия в мире, но все эти мальчишки отобраны от дома силой и не хотят воевать за интересы самодура. Он дал Франции конституцию, но разглядывая ее проект, поморщился: " конституция должна быть краткой", а когда его помощник льстиво добавил: "И ясной?", презрительно бросил: "Темной! Что б была возможность двоякого толкования для правителя". Он вернул Франции уничтоженную революцией религию, но отделил Церковь от государства, и даже бахвально короновал сам себе, выхватив корону из рук римского папы. Краткое время побыв консулом, он уничтожил сперва "покушавшихся" на него якобинцев, потом расправился с "покушавшимися" на него монархистами и "глубокомысленно" изрекнув: "Это страшно, когда судьба республики зависит от одного человека. Это притягивает убийц. Надо обезопасить свободу республики созданием династии" — и стал императором. Появилась забавная формулировка: "Император, согласно конституции республики". Он не ожжет прожить без войны и дня. Помните го сакраментальное: Глупцы! Разве вы не понимаете, что настоящим властелином я буду лишь в Константинополе?!" Европа стала от него. Даже покорный ему ара римский же грозит отлучением от Церкви. Слишком много крови. Слишком много жертв ради честолюбия одного человека.

— Сей корсиканец целый век

Гремит кровавыми делами.

Ест по сто тысяч человек

И с…т королями, — неожиданно выдал эпиграмму подозрительно молчаливый до этого Давыдов.

— Денис! — укоризненно пророкотал Кульнев. — Ну что ж вы так, голубчик! Ведь чувствовал я что вы сейчас что нибудь такое… отчебучите…Молчащий Давыдов, это как… хм.. миролюбивый Наполеон…

— Как думаете, Яков Петрович — справимся? — переломил течение разговора Волконский, когда затихли раскаты хохота. — Я не жизнь опасаюсь, а за дело боюсь.  Никола Удино — самый талантливый из маршалов Наполеона. Нас — десять тысяч, их — тридцать и, в основной массе — кавалерия. Да еще корпус Макдональда, идущий к нему на соединение... Этакая громада на Петербург прет.. Потеряем столицу — Европа нам такого позора вовек не простит.

— Большая беда, — подтвердил сэр Вильямс. — Моя Англия так надеется на Россию, но проклятый Бонапарте непобедим…

— Да бросьте вы эти глупости, голубчик вы мой! — возмутился Кульнев. — Ваш хваленый Бонапарт, может, и неплохой тактик, но стратег он бездарный!

— Вся Европа…