Басурмане

Монастырь стоял на высоком берегу, но не той, большой реки. Их речка была совсем маленькая, а Ваньке доводилось бывать в городе – и на рынке, и на пристани – тогда он и видел ее, большую воду. Вот где была жизнь! Астрахань в те годы была огромным городом, с белокаменным кремлем, богатыми монастырями и храмами. Земляной город к тому времени тоже разросся, да и за его деревянными стенами уже шло строительство и кипела жизнь: Астрахань росла в первую очередь за счет переселенцев, которые искали лучшей жизни. Главным местом в городе была волжская пристань: сюда приходили корабли и с юга, и с севера, сюда стекались богатства из разных краев, а местные ценности погружались на корабли и отправлялись в далекие земли. К пристани примыкал рынок, где всё, что приезжало или собиралось уехать, можно было купить, продать, поменять, выкрасть, или хотя бы просто бесцельно поглазеть. Из южных земель сюда приводили караваны верблюдов, они были ленивы и высокомерны, посматривали свысока и пугающе протягивали к любопытным свои усатые морды с огромными страшными зубами. Было здесь множество лошадей: и быстрые поджарые скакуны, и мощные работяги, и беззаботный молодняк, и взрослые кони с характером. В другой части рынка были коровы, козы, овцы и мелкая домашняя живность. Здесь было всегда шумно от бесконечного мычания, кудахтания и разного рода визгов. Животный дух стоял такой крепкий, что, казалось, его можно резануть ножом. Но стоит повернуть в другую часть рынка, как попадешь совсем в другой мир. Здесь пестрые ковры и платки, грубые холсты, тончайшие шелка самых разных оттенков. Суровому мужскому взгляду тяжело выдержать такое испытание красотой и разноцветием. Дальше – кухонная утварь глиняная, медная, всякая, даже и серебряная бывает. А пройдешь еще дальше – и сгинешь в омуте ароматов: фрукты и овощи, хлеб, пироги, да чего здесь только нет, вкусности любые, и местные, и заморские. Голодному пацаненку, привыкшему к монастырскому скромному столу, трудно удержаться от соблазна выпросить то тут, то там кусочек чего-нибудь. Люди добрые небось не обидят сироту, угостят. Никогда Ванька не уходил с рынка голодным: ломоть свежего хлеба да кружка молока, а то и посытнее чего перепадало хлопцу.

Так что же Ванька? Он замыслил побег, напрятал в тайнике сухарей, и выжидал удобного случая: удрать из монастыря куда подальше. Случай подвернулся: запрыгнул Ванек в телегу, спрятался в солому, лежал тихо-тихо, дышать боялся. Выехал так за ворота, добрался до рынка, а там уже только пятки грязные его засверкали между рядами. В монастыре пропажу вскоре обнаружили, да не затужили из-за нее: пусть себе бежит басурманский сынок, с голоду-то не помрет.

От матери Ваньке достались глаза бойкие черные, больше ничего не выдавало тайны происхождения, и, если бы не россказни монастырские, никто бы не заподозрил в нем басурманских кровей. Мать его умерла от тяжелых родов. Ванька прибегал посидеть у ее могилы, да не могила даже это была, холмик за оградой кладбища. Некрещеной не могла она лежать там, где покоятся православные. Вчера с вечера забежал к маманьке, как чуял, что прощаться пришел надолго. Посидел на могилке, испросил благословления. Про отца своего Ванька знал даже меньше, чем про мать: то ли это был богатый купец, то ли казачий атаман, одним словом, знатный человек. Жаль, что помер где-то на чужбине и сына не увидел.

Про мать шептались между собой, Ванька слышал, но не понимал. Была она не из местных, из дальних. Красоты необыкновенной. А вот счастья Бог не дал. И здоровья не дал, зато Ваньке отсыпал его щедро, за троих. Хворь его обходила. Крепок был и силен пацаненок. В отца пошел. А может просто так одарил Господь, чтобы не погибнуть сироте.

На рынке Ванька не задержался, только стащил немного еды, самую малость, силенок набраться перед дальней дорогой. На рынке можно было провести целый день, а можно и побольше. Это был целый мир, полный чудес, страхов и приключений. Полный манящих запахов, волнующих картин, и обещающий море невероятных ощущений на языке и в желудке. Но Ваньке было сейчас не до гастрономического разнообразия и, тем более, не до созерцания экзотических красот. Впереди была самая важная, самая ответственная часть побега.

На пристани всегда были корабли, и большие, и малые, и богатые, и попроще. Нужно было выбрать самый знатный, и попасть туда любой ценой. Ловкости Ваньке было не занимать, поэтому очень скоро он был уже на палубе, но и народ на корабле не лыком шит: его заметили.

– А ты откуда, хлопец? Как попал сюда? Что надо тебе?

Ванькино ухо в сильных, привыкших к тяжелой работе руках горело огнем.

– Пусти, дяденька, больно мне!

Сурового вида мужик, по виду не простой работяга, кто-то из главных, запросто мог вышвырнуть Ваньку на берег. Но у Ивана был план, и в него не входило долгое просиживание на берегу и растирание слез по чумазым щекам. Нужно быстро действовать быстро и наверняка.