Басурманин. Крылья каарганов

…Когда, очнувшись после похищения, увидела чёрных всадников, сразу поняла к кому её везут. И оттого мысль о побеге не оставляла её не на миг. Последнее, что Мара помнила, это как остановились напоить лошадей. После долгого изнурительного пути на последнем привале она и зубами развязывала руки, и о камень тёрла. Но, крепкая верёвка никак не поддавалась, чтобы она не делала. Освободиться не вышло. Да и солёный привкус во рту муторно напоминал о том, что она давно хочет пить. А потом пришла Суюма. Насмехаясь над её беспомощностью и попытками освободиться, она влила ей в рот приятный травяной отвар. Тёплая пряная жижа, обволакивая, согрела нутро, утолила жажду и потянула в сон…

… Что было дальше? Пытаясь вспомнить, Мара прислушивается к звукам за дверьми. Но там было тихо. Словно издалека потянуло дымом костра. Вспомнив, Мара вздрогнула. Последнее, что она видела в своей земле – пылающий шатёр. Её шатёр Стало быть, Дамир будет думать, что она погибла и ждать помощи не от кого.

Стукнул засов, и двери раскрылись. В комнату вошла Суюма, неся перед собой миску с лепёшками и кувшин.

– Куда меня привезли? Зачем?

Удушающая тревога горечью подкатывала к горлу, но Мара старалась казаться спокойной.

– Ты знаешь ответы.

Она поставила еду на столик.

– Хорезм… – сомнений больше не осталось. – Думаешь, Джамбулат заплатит тебе за меня?

– Джамбулат – мой брат, – с усмешкой сказала она.

Услышав эти слова, Мара шарахнулась в сторону. Словно бурлящее варево, жар разлился по нутру. Суюма наклонилась к ней, чтобы развязать руки.

– Когда мы с Агын оказались в становище Явуз-хана, ему этого знать было не нужно. Он думал, что я прислуживаю дочери Каюма. Но рядом со мной всегда были те, кто оставался верен Джамбулату. Назовись я, и они служили бы мне. Но я выжидала. Я знала, что мой срок ещё придёт. И даже когда Явуза не стало, и народ принёс клятву верности Дамиру, всё осталось, как и прежде. А когда он привёз тебя, я сразу поняла, кто ты. Да, Магрура! Это у меня ты отняла победу в состязании лучников, оставила без роскошного коня, которого брат обещал мне. Это я послала ему весть о том, что ты не погибла в пожарище.

– Думаешь, месть поможет тебе вернуть то, чего ты была лишена? – Мара пыталась понять, что задумала Суюма, но та всякий раз выворачивалась, будто змея, и уползала.

– Он винил себя в том, что ты погибла в огне. Ты знала?

– Нет.

– Немудрено! Тебя долго не было в становище. Я не поверила в то, что Явуз смирился с твоей гибелью и не стал мстить Джамбулату. Поначалу пыталась узнать, где он тебя спрятал. Но все были уверены, что ты погибла. А потом Дамир привёз тебя из дальних земель – поселил в отдельный шатёр, дал всё, что ты попросила. Я смотрела на него, а он на тебя. И вскоре поняла, кто ты есть. А когда он взял тебя в поход на Русь и вы привезли оттуда израненного княжича. Или, надо сказать, княжну?..

Мара вскинула голову и наткнулась на колючий взгляд Суюмы. Та улыбалась.

– Так и есть! Агын оказалась права. Твой сын променял её на княжескую дочь.

– Мой сын? – изобразила удивление Мара.

– Да, Магрура, твой сын. Дамир. Неужели ты думала, что я не догадаюсь?

Магрура оперлась спиной о столб и постаралась успокоиться.

– Хан Дамир для меня лишь сын моего предречённого. У Явуз-хана и кроме меня были женщины.

– Явуз спас тебя, но позволил погибнуть вашему сыну? – Суюма усмехнулась. – Можешь говорить всё, что пожелаешь. Тебе нет веры. Как и Явуз, ты будешь защищать того, кто тебе дорог. Но знай! Вы оба будете принадлежать моему брату. И ты! И твой сын…

Она сказала это очень медленно и так тихо, что по спине у Мары пробежал студёный ветерок.

Когда за Суюмой закрылись двери, Мара дёрнулась и попыталась подняться. Вспомнила, что ноги все ещё связаны, она принялась распутывать верёвку. Её трясло. Страшнее собственной гибели для неё был страх потерять сына. В глазах потемнело оттого, что она вспомнила давнее пророчество Хамзира…

…Они шли по берегу реки. Явуз-хан увлечённо рассказывал о том, каким сильным и храбрым растёт Дамир. Она слушала не перебивая и жалела только об одном, что он не привёз кеде сюда. Когда солнце пошло за лес, Явуз обнял её: