Баталист. Территория команчей

– Разумеется… Это своего рода точная наука. Как метеорология, – произнес он наконец.

Маркович выгнул брови:

– Метеорология?

– Кто-то предсказывает ураган, – объяснил Фольк, – но не на сто процентов. Десятая доля секунды, еще одна капля дождя, и ураган бушует за тысячу километров отсюда. Крохотные изменения, ничтожные на первый взгляд, вызывают ужасающие бедствия. Поговаривают, что изобретение инсектицида повысило смертность в Африке, изменило ее демографию, повлияло на колониальные империи, ситуацию в Европе и в мире в целом. А вирус СПИДа? Или компьютерный чип, способный изменить традиционные формы труда, вызвать социальные перевороты и перемены в мировом господстве? Шофер главного акционера компании, проскочив на красный свет и угробив хозяина, служит причиной кризиса, из-за которого во всем мире рушится биржа… На войне все куда очевиднее. Война – это сама жизнь, доведенная до драматического предела… Все, что происходит на войне, мир содержит лишь в малых дозах.

Маркович снова посмотрел на него с уважением. Покачал головой в знак согласия.

– Понимаю, – сказал он. – Очень хорошо понимаю. Обратите внимание, какое совпадение. Когда я был маленький, мать пела мне песню. И в этой песне говорилось про эти самые законы или цепи, которыми опутывает нас случайность. Кто-то случайно потерял гвоздь, потом из-за гвоздя пропала подкова, потом погиб конь, а потом и всадник. А в конце концов пало целое королевство.[99]

Фольк поднялся и отряхнул джинсы.

– Так было всегда, но подобное забывается. Человечество никогда не знало столько о себе самом и окружающем мире, как сейчас. И все без толку. Подводные землетрясения были всегда, просто раньше у нас не было роскошных отелей на первой береговой линии… Человек создает эвфемизмы и дымовые завесы, чтобы обойти законы природы. А заодно – забыть о собственном позоре. И каждое новое утро приносит пару сотен мертвецов в погибшем самолете, две тысячи погибших в цунами и миллион жертв гражданской войны.

Маркович помолчал.

– Позор, вы говорите, – пробормотал он.

– Именно.

– Вы хорошо используете слова.

– Да и вы тоже неплохо.

Маркович взял сумку с пивом, встал и покачал головой. Потом опять задумчиво посмотрел на море:

– Позор, потерянные гвозди, невежество, соразмерность и случайность… Мы все время говорим об одном и том же, не правда ли?

– Возможно.

– А еще о сломанных бритвах и фотографиях, которые убивают.

– Да, и о них тоже, – ответил Фольк, пристально глядя на него. На ярком свету он различил в лице Марковича нечто такое, чего не замечал ранее.

– Ничто не случайно, ничто не происходит просто так, само по себе, сеньор Фольк. И никто не остается в стороне.

Фольк молча повернулся и направился к дому, Маркович зашагал следом. Их тени тоже шли рядом под полуденным солнцем, словно неразлучные друзья.

– Да, действительно, случайности не существует, – небрежно сообщил Маркович. – Случаен ли узор звериных следов на снегу?.. Разве случайность толкнула меня в объектив вашей камеры? Или я сам бросился вам навстречу в бессознательном порыве, который я не в силах объяснить?.. То же самое касается и вас. С какой стати вы выбрали именно меня, а не кого-нибудь другого?.. В любом случае, едва процесс пошел, связь случайностей и неизбежных обстоятельств становится слишком запутанной. Вы так не считаете?.. Все это мне кажется новым. И очень странным.

– Вы упомянули выбор…

– Да.

– Тогда я расскажу вам, что на самом деле означает это слово.