Батальон смерти

Вот таким манером мы и удерживали эту позицию. Когда лето начало подходить к концу и дожди усилились, вода стала прибывать и порой доходила нам до пояса. Представлялось, по-видимому, важным сохранить линию фронта без изменений, хотя болотистые топи на многие версты вокруг были практически непроходимы. Тем не менее в августе германцы попытались обойти болота с фланга, но потерпели неудачу.

Позднее нас перебросили на другую позицию, на некотором удалении от предыдущей. На нашем участке фронта наступило относительное затишье. Главная задача заключалась в проведении рейдов и в неусыпном наблюдении с наших аванпостов за передвижениями неприятеля. Мы всю ночь глядели во все глаза, а по утрам отсыпались.

Я много раз бывала на подобных аванпостах. Обычно назначались четверо солдат, и сидели они где-нибудь в кустах, в яме, за стволом дерева или пнем. Мы подползали к нашему посту настолько бесшумно, что не только неприятель, но и свои не знали местоположения наших тайников, которые находились примерно на расстоянии пятидесяти шагов друг от друга. Заняв пост, мы должны были, по возможности, не двигаться и соблюдать осторожность, ибо от этого зависела наша жизнь. Обо всех подозрительных звуках требовалось сообщать от поста к посту. Помимо всего прочего, всегда могло случиться так, что неприятельский патруль или аванпост оказывался совсем рядом с нашим, а мы об этом не знали. Через каждые два часа наблюдателей на постах меняли.

Однажды туманной ночью, находясь на посту подслушивания, я услыхала какой-то неясный звук. Казалось, что действует рейдовая группа, и я поначалу подумала, что это наши, но, когда спросила пароль, ответа не последовало. В густом тумане ничего не было видно. Мы открыли огонь. Германцы залегли, прижавшись к земле, и долго выжидали.

Они лежали там почти два часа, и мы уже забыли о случившемся. Потом они подползли к нашему посту и вдруг встали перед нами во весь рост. Их было восемь человек. Один из них швырнул в нас гранату, но не попал, и граната разорвалась где-то позади. Мы открыли огонь, убили двоих и ранили четверых. Остальные скрылись.

Когда наш командир получал приказ выслать разведдозор, он вызывал добровольцев. Вооруженные ручными гранатами, около тридцати самых лучших солдат уходили на ничейную полосу, чтобы выявить силы противника, вызывая огонь на себя, или растревожить его, усиленно забрасывая гранатами и открывая стрельбу. Нередко такие разведывательные группы с обеих сторон встречались. Тогда там разгорался настоящий бой. А бывало и так, что одна разведгруппа пропускала разведчиков неприятеля мимо себя, а потом атаковала их с тыла или брала в плен.

Пятнадцатое августа 1915 года стало памятным днем в нашей жизни. В тот день в три часа утра неприятель открыл бешеный огонь по нашим позициям, разбивая и разрывая в клочья наши проволочные заграждения, перепахивая некоторые участки траншей и хороня заживо солдат. Много людей погибло под разрывами снарядов. Мы потеряли в роте пятнадцать человек убитыми и сорок ранеными, а было нас двести пятьдесят. Стало ясно, что германцы замышляли наступление. Наша артиллерия ожесточенно вела ответный огонь, и земля дрожала от грохота канонады. Мы старались найти любое подходящее укрытие, нервы были напряжены от постоянного ожидания атаки. Обращая молитвы к Богу, готовили винтовки и ждали приказов.

В шесть утра германцы вылезли из своих траншей и цепью побежали в направлении наших позиций. Они подходили все ближе и ближе, но нам еще не давали приказа действовать, только артиллерия поливала снарядами. Когда же они приблизились примерно на сто шагов к нашей траншее, был дан приказ открыть огонь. Мы обрушили на врага такой плотный шквал огня, что линии его сразу поредели и в них возникло замешательство. Воспользовавшись этим, мы бросились на германцев, обратили их в бегство и преследовали на всем участке фронта шириной восемнадцать верст, где они начали наступление. Противник потерял в то утро около десяти тысяч человек.

В тот же день мы получили подкрепление и новое снаряжение, в том числе противогазы. Потом стало известно, что ночью перейдем в наступление. В шесть часов вечера наши пушки начали ураганный обстрел немецких позиций. Мы все были сильно возбуждены, хотя старались это не показывать. Собираясь вместе, солдаты и офицеры обменивались мрачными шутками. Многие не надеялись вернуться живыми и писали последние письма своим любимым. Другие молились. Перед наступлением чувство товарищества всегда усиливается до предела. Одни нежно прощаются с друзьями, другие откровенно говорят о предчувствии смерти, доверяя товарищам письма и записки домой. И теперь, как всегда, мы все радовались, когда наш снаряд пробивал брешь в частоколе проволочных заграждений противника или падал прямо в его траншеи.

В три часа поутру прозвучала команда:

– Выдвигайсь! Вперед!