Батальон смерти

Принимая во внимание серьезность полученной мною раны, комиссия предложила мне отпуск на несколько месяцев, но я попросила направить меня на фронт уже через несколько дней. Получив пятнадцать рублей и железнодорожный билет, я из больницы отправилась к Дарье Максимовне, давно приглашавшей меня погостить у нее. Это была короткая побывка, продолжавшаяся всего три дня, но она доставила мне истинное наслаждение. Как приятно вновь очутиться в домашней обстановке, наслаждаться домашней едой и чувствовать заботу женщины, которая стала для меня второй матерью. Нагрузившись посылками для себя и Степана, получив благословение от всей семьи, пришедшей проводить меня, я отправилась из Москвы поездом с Николаевского вокзала. Поезд был переполнен, и места – только стоячие.

На платформе мое внимание привлекла бедная женщина с младенцем на руках, другой малыш сидел на полу, а девочка лет пяти держалась за материнский подол. Все имущество женщины было упаковано в один чемодан. Дети жалобно просили хлеба, женщина, опасливо озираясь, пыталась успокоить ребятишек. При виде их у меня защемило сердце, и я предложила детям немного хлеба.

Тогда женщина рассказала мне причину своего страха. У нее не было ни денег, ни билета, и она боялась, что ее высадят на первой же станции. Она была женой солдата, их деревню захватили германцы, и теперь она направлялась в город, расположенный за три тысячи верст, к своим родственникам. Просто необходимо было что-то сделать для этой женщины. Я обратилась к солдатам, заполнившим вагон, но они не очень поддавались уговорам.

– Это жена солдата, – говорила я, – такого же, как вы. Представьте себе, что она жена одного из вас! И у вас жены могут оказаться в таком же положении. Ну давайте сойдем на следующей станции, пойдем к начальнику и попросим разрешить ей ехать по назначению…

Сердца солдат смягчились, и они помогли мне. На следующей остановке мы направились к начальнику станции, который оказался добрым человеком, но объяснил нам, что ничего не может сделать в данном случае.

– Я не имею права разрешить проезд в поезде без билета, – говорил он, отсылая нас к военному коменданту. – А выдать билет задаром не могу.

Я пошла вместе с женщиной одна: солдаты боялись отстать от поезда и, заслышав свисток паровоза, бросили нас. Мне пришлось остаться и ждать другого поезда.

Комендант повторил слова начальника станции. Он заявил, что не имеет права выдать женщине военные проездные документы.

– Как же так – не имеете права! – воскликнула я, выходя из себя. – Ведь это жена солдата, и ее муж, возможно, сейчас, в эту самую минуту, идет в бой, чтобы защитить страну, а вы здесь, в тылу, сытые и невредимые, не хотите позаботиться о его жене и детях. Какое безобразие! Посмотрите на эту женщину. Ее подлечить бы надо, и дети у нее с голоду чуть не умирают.

– А ты-то кто такой? – грубо спросил меня комендант.

– Сейчас узнаете, – ответила я, показав свои медали и крест и сунув ему под нос удостоверение. – Пролитая мною кровь дает мне право требовать, чтобы с беззащитной женой солдата поступили по справедливости.

Комендант повернулся и вышел. Ничего не оставалось, как собрать деньги у людей. Я прошла в зал ожидания первого класса, который был полон офицеров и богатых пассажиров, сняла папаху и обошла присутствовавших, умоляя подать, кто сколько может, бедной солдатке. В результате набрала восемьдесят рублей. С этими деньгами я снова пошла к коменданту, высыпала их перед ним и попросила выписать проездные для женщины и ее детей. Та женщина просто не знала, как выразить мне свою благодарность.

Подошел следующий поезд. Никогда раньше не видела я поездов, настолько переполненных людьми. Нечего было и мечтать, чтобы влезть в вагон. Единственным доступным местом оставалась крыша. Но и там хватало пассажиров. Несколько солдат помогли мне вскарабкаться наверх, и я ехала так два дня и две ночи. Слезть оттуда на станции и размяться не было никакой возможности. Даже за чаем мы посылали кого-то по выбору, а вся еда состояла из хлеба и кипятка.

Нередки были и несчастные случаи. На крыше вагона, где я оказалась, человек заснул и скатился вниз, убившись насмерть. Меня чуть не постигла такая же участь, и я была на волосок от смерти: слегка задремав, покатилась к краю крыши, и если бы какой-то солдат не поймал меня в самый последний момент, то упала бы вниз. В конце концов мы все же добрались до Киева.

Хаос на железных дорогах был отражением общего положения в стране зимой 1916/17 года. Правительственный механизм разладился. Солдаты потеряли доверие к своим начальникам и командирам, и в умах многих людей возобладало мнение, что солдат тысячами просто ведут на убой. Повсюду быстро распространялись самые различные слухи. Солдаты старого призыва погибли, а новобранцы с нетерпением ждали окончания войны. Тех настроений, которые господствовали в 1914 году, не осталось.