Батальон смерти

– Теперь я попрошу тех из вас, кто принимает мои условия, подписать обязательство повиноваться любому приказу Бочкаревой. Предупреждаю, что я по натуре человек суровый и буду лично наказывать за любой проступок и требовать от вас беспрекословного подчинения. Те, кто сомневается, пусть лучше не подписывают это обязательство. А сейчас вы пройдете медицинский осмотр.

Подписавших обязательства набралось почти две тысячи, среди них девушки из очень известных семей в стране, а также простые крестьянки и прислуга. Медицинская проверка, проведенная десятью докторами, среди которых имелись и женщины, конечно, не отвечала тем стандартам, какие применялись в отношении мужчин. Разумеется, женщин с отличным здоровьем набралось не так много. Но мы отказывали только тем, кто страдал серьезными недугами. Всего было отказано в зачислении лишь нескольким десяткам человек. Всем зачисленным разрешили переночевать дома, с тем чтобы на следующий день они явились в здание института для постоянного расквартирования и прохождения военной подготовки.

Необходимо было достать обмундирование, и я обратилась за помощью к генералу Половцеву, командующему Петроградским военным округом. В тот же вечер в штаб батальона доставили две тысячи полных комплектов. Я также попросила генерала Половцева откомандировать в мое распоряжение двадцать пять инструкторов-мужчин, которые бы отличались хорошей дисциплиной, умели поддерживать воинский порядок и знали все хитрости военного дела, чтобы провести весь курс обучения девушек в две недели. Он прислал двадцать пять унтер-офицеров всех рангов из Волынского полка.

Далее встал вопрос о снабжении и питании. Должны ли мы иметь собственную кухню? Сочли более целесообразным не устраивать свою кухню, а воспользоваться имевшейся у расположенного поблизости караульного полка. Рацион такой же, как у регулярных частей: два фунта хлеба, щи, каша, сахар и чай. Я отправляла в столовую по одной роте. Для еды брали свои котелки.

Утром 26 мая все новобранцы собрались на территории института. Я построила их в шеренги, показав, как становиться по росту, и разбила их на два батальона примерно по тысяче человек в каждом. Оба батальона делились на четыре роты, а роты – на четыре взвода. Каждым взводом командовал мужчина-инструктор, а во главе каждой роты были поставлены старшие унтер-офицеры или фельдфебели. Поэтому пришлось увеличить число мужчин-инструкторов до сорока.

Я объявила женщинам, что с этого момента они становятся солдатами, что им нельзя отлучаться из расположения части и что встречаться с родными и друзьями они могут только между шестью и восемью часами вечера. Из числа более образованных девушек – а среди них было немало выпускниц университетов – я отобрала нескольких для последующего производства в офицерские чины и назначения на должности командиров рот и взводов, чьи задачи поначалу ограничивались внутренним управлением подразделениями, поскольку офицеры-мужчины, служившие инструкторами, после учебного дня возвращались в свои казармы.

Затем я повела своих подопечных строем в четыре ближайшие парикмахерские, где несколько парикмахеров трудились с пяти часов утра и до полудня, остригая женщинам волосы почти наголо. У дверей парикмахерских собрались толпы народа поглядеть на небывалое зрелище и посмеяться над стрижеными девушками, которые выходили из парикмахерской, вероятно, со щемящим сердцем.

В тот же день мои солдаты получили первые уроки военной подготовки в большом парке института. У ворот был поставлен часовой, чтобы не впускать никого без разрешения дежурного офицера. Караул сменялся каждые два часа. Парк был окружен высоким забором, так что обучению никто не мешал. Строго запрещалось хихикать, и я сама внимательно наблюдала за девушками. Около тридцати из них я безжалостно отправила домой в первый же день: одних за то, что слишком много смеялись, других – за всякие фривольности. Несколько таких девиц просили у меня прощения. Но мое мнение было такое: если с самого начала не держать их в строгости, то лучше сразу отказаться от этой затеи. Чтобы слово имело силу, оно должно быть твердым и окончательным. Так я решила. Да и как иначе можно управлять двумя тысячами женщин? Как только одна из них нарушала приказ, я отбирала форму и отсылала ее прочь. Для нашего дела было важно не количество, а качество, и я положила себе за правило не останавливаться, даже если придется отчислить несколько сотен новобранцев.

Для учебных тренировок мы получили пятьсот винтовок, которых хватило лишь на четверть личного состава. Пришлось изобрести такой метод, который позволял бы использовать винтовки всему составу части. Было также признано целесообразным ввести особые знаки отличия для солдат и офицеров Батальона смерти. Поэтому мы придумали новые погоны – белые с красными и черными полосами. На правом рукаве гимнастерки нашивалась красно-черная стрела. Я заказала две тысячи таких знаков.