Батарея держит редут

Нашим батареям было приказано пристреляться к северо-восточным воротам. Когда те доложили об исполнении, пустили зеленую ракету. Прошло некоторое время, с четверть часа, и ворота под башней отворились. Туда, в открывшийся проем было приказано сосредоточить огонь наших батарей. Рассудили так: если персы устроили засаду, то пусть поплатятся за свою чрезмерную хитрость, а если нет, то их там быть не должно. Ну а порох, пусть он взрывается и расчищает путь нашему войску. После нескольких минут артиллерийского обстрела за воротами взметнулся огненный столб и раздался оглушительный взрыв. Все небо озарилось на некоторое время ярким светом, но команды нашим войскам так и не последовало, им было приказано находиться в полной боевой готовности. Красовский по-прежнему выжидал, опасаясь подвоха, а Паскевич мирно почивал в своей палатке, крайне утомленный событиями последних дней. Взрыв даже не разбудил его.

В то время когда русские войска выжидали, Гассан-хан готовился покинуть крепость. Опытный военачальник, он понимал, что самому, без помощи, крепости ему не удержать и на долгую защиту ее не хватит. Поневоле приходилось обращаться к Эриванскому сардару, который, по последним данным, находился в Хое.

По возрасту Гассан-хан годился ему в сыновья. Судьба свела их два десятка лет тому назад и с той поры не разлучала. Они хорошо дополняли друг друга. Амир-хан был мудр и выдержан. Он, подобно терпеливому охотнику, мог долго выслеживать дичь, чтобы поразить ее наверняка. Гассан-хан был отважен и хитер, склонный к приключениям в духе Харун-аль-Рашида: часто надевал одежды простолюдина и бродил среди толпы, чтобы узнать новости и услышать «глас народа». Однако в последнее время между ними все чаще стали возникать недоразумения. Сардар перестал заниматься делами ханства и порой проявлял наивность ребенка, хотя бразды правления из рук не выпускал. Его неожиданные, а порой опрометчивые решения вызывали сначала недоумение, а потом и недовольство Гассан-хана. Недавно он сообщил о том, что сформировал новый отряд из полутора тысяч отважных бойцов, с которыми скоро отправится на выручку своей столицы. Тут уж Гассан-хан и вовсе не смог сдержать негодования: полторы тысячи – это капля в море, не смеется ли повелитель? И где теперь окапывается принц Аббас? Не лучше ли послать сюда его, а не эту жалкую каплю?

У Гассан-хана возникла мысль: пробраться самому к Аббас-Мирзе и убедить его сейчас же напасть на русских, увязших в осаде крепости. Зажать их между двумя жерновами и растереть в мелкую пыль. Гассан-хан, конечно, знал, что крепость обложена со всех сторон, но надеялся, что прежний опыт, позволявший ему обманывать стражу и скрываться от нее в одежде простолюдина, окажется полезным и теперь. Он все рассчитал до тонкости. Когда по сигналу зеленой ракеты раскроются ворота северо-восточной башни и прогремит взрыв, русские должны будут стянуть туда свои силы и ослабить другие участки. После этого можно без особых помех воспользоваться старым ходом, который ведет от ханского дворца на песчаную косу перед Зангой.

Гассан-хан терпеливо ожидал начала задуманной операции. Он был уверен в успехе предприятия и рассчитывал обернуться в два дня. За эту малость крепость была способна выдержать самый отчаянный штурм, как уже бывало не раз. Он не взял с собой ничего лишнего, единственное, с чем не мог расстаться, с драгоценным мечом. Этот меч, по преданию, принадлежал самому Тамерлану и был его неизменным спутником во всех походах и битвах, принося славу и удачу. Именно от этого великого полководца меч попал к персам, став украшением шахской сокровищницы. А у Гассан-хана он очутился не случайно. После недавних блистательных побед над турками шах разрешил ему просить любую награду. Гассан-хан не постеснялся попросить этот меч и титул «Сер-Арслан», то есть «Предводитель львов». Шах удовлетворил просьбу, и понятно, что расставаться со столь высоким пожалованием Гассан-хану не хотелось. Ну а то, что одежда простолюдина, в которую он обрядился, совсем не вязалась с драгоценным мечом и богатыми ножнами, не захотелось принимать во внимание.