Батя, Батюшко и Бэмби

— Вы с ней вежливо, да, — Тося совершенно перестал тушеваться, и, если ему интересна тема разговора, согнать с нее интерна невозможно. Да и любопытство явно значилось у парня второй натурой: — Но только по лицу видно, как вы к ней на самом деле относитесь. Так что фейсконтроль усильте, гражданин начальник.

— Яйца чле… курицу учат, — хмыкнул Денис. — Во-первых, она моего лица по телефону не видит. Во-вторых, ты переоцениваешь проницательность Анны Романовны. У нее в голове несколько иначе все устроено. Значительно проще.

— Она вас обидела?

Вот тебе и Тося! За обманчивой внешностью юного мальчика с невинными глазами скрывалась бульдожья хватка. Бабушкина натура, надо полагать, давала себя знать.

— Ты как себе представляешь, чтобы меня кто-то обидел? — Денис откинулся назад на спинку стула.

— Слабо, — улыбнулся Малин. — Потому и интересно.

— Ладно, — кивнул после небольшого раздумья Дэн. — Расскажу. Все равно она всей больнице растрезвонила. Ты про мужа ее знаешь?

— Нет, — Антон любимым жестом подпер рукой щеку в ожидании очередного рассказа.

— Ну, он бывший уже. Года три назад одним томным майским вечером — я дежурил как раз — отворяется дверь ординаторской, и является Анна Романовна. С мужем своим… под мышкой практически.

Тося представил себе пышные формы знойной женщины, мечты неизвестного поэта — и рассмеялся. Но тут же подавил ладонью смешок. А Денис продолжил:

— А мужик у нее был — золотые руки. У нас же работал. Инженер от бога. Все мог подключить, настроить, починить — от лампы до томографа. Вся больница на него молилась. Но Анну Романовну он не удовлетворял. Как мужчина, а не как инженер. Усадила мне его на стульчик и велела исправить ситуацию.

— И вы… смогли ему помочь?

— Тут медицина бессильна, Антон Евгеньевич. По крайней мере, наше направление. Психиатрия, может, и помогла бы. Но не ему, а ей. Объяснить, что мужчина — это не ходячий банк спермы на тощих волосатых ножках, который нужен только, чтобы детей завести и вообще — чтобы в хозяйстве был и постель грел. И что у него тоже могут быть те самые дни. Когда не то что секса — жить не хочется. Только я лично не знаком с психиатром, который смог бы пробиться сквозь семь сантиметров лобовой кости замдиректора по АХЧ. Там ситуация банальная до обидного. У мужчины от усталости или на нервной почве случилась в постели осечка. В ответ — скандал, ты не мужик, зачем ты мне, иди на диван. В следующий раз он уже боится, а страх — лучший друг эректильной дисфункции, как известно. После третьего-четвертого раза там уже ничего не шевелится — ибо кто будет поднимать голову, когда работает бензопила? Вот так вот женщина может сама на ровном месте создать из ничего — проблему. Если ей не хватает мудрости и такта.

— И что… и как… чем дело кончилось?

— Дело кончилось тем, что мы выпили по чуть-чуть коньяка, я два часа его слушал, а потом дал один совет.

— Какой?

— Подать на развод.

— Эх, Денис Валентинович… — картинно вздохнул Малин. — Разрушили образцово-показательную советскую семью. Сам не ам и другим не дам.

— Какие мы мудрые, поглядите-ка, — передразнил интерна Дэн. — Детей у них не было. Опять же, из-за мужа слабосильного, по мнению Анны Романовны. А слабосильный муж, между прочим, с полгода назад забегал ко мне. С коньяком. Женился на молоденькой девчонке, ждет пополнения семейства. Доволен и счастлив. Так что ничего я не разрушил.

— Надо полагать, о вашей роли в распаде семьи Анна Романовна не в курсе? — проницательно прищурил глаз Антон.

— Надо полагать, — в тон ему ответил Дэн. — Муж не сказал, а в силу интеллекта Анны Романовны только ты веришь.

Малин какое-то время молчал, размышляя об услышанном. А потом повторил фразу, с которой начался этот разговор. С небольшим видоизменением.

— Не любите вы женщин, Денис Валентинович.

— Отчего же не люблю? — Денис встал с места и взялся за пуговицы халата. — Женщин, особенно красивых, люблю. А вот вздорных баб — нет.

А кстати о красивых женщинах. Что-то не звонит ему одна интересная блондинка. Денис протянул руку, взял со стола телефон, проверил. Ни звонков, ни сообщений.

Куда ты пропала, Оля-красотоля? Почему не звонишь?

* * *

Телефон зазвонил, когда Оля была одна. Никита с дедом отправились в «Лужники» изучать Аллею славы, Изольда пошла в гости к подруге, которая тридцать лет проработала билетершей в театре и желала срочно поделиться новостями и мнением о новой постановке.

И это было кстати. Потому что не надо выходить в другую комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Не надо понижать голос при разговоре. И даже… даже не надо выбирать слова.

— Здравствуй, мама.

— Привет. Вот звоню узнать, как твои дела. Сама-то не звонишь, совсем забыла родную мать, как только на горизонте появился отец.

— Не начинай.

— А что так? Правда глаза колет?

— Ничего мне не колет. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Лучше скажи, как твои дела.

— А у меня все прекрасно. Вот вчера приехали с дачи. Думаем на следующий год беседку поставить, а в ней камин, чтобы, когда друзья и родственники приезжали, можно было посидеть вечерами.

— У тебя так много родственников?