Батя, Батюшко и Бэмби

Неточная формулировка. Он часто водит сюда женщин? Вопрос оказался неожиданным и неприятным. Оле не хотелось об этом думать. Но почему-то не думать она уже не могла. И как-то вдруг резко стало больно. Даже чай пить расхотелось. Оля смотрела в чашку и уговаривала себя не думать о других его женщинах.

— У меня пряники есть. Будешь?

Пряник пришелся кстати. Но от вопроса все же не удержал:

— А ты часто ходишь в сауну?

— Раз в месяц минимум, стараюсь чаще по возможности.

Ясно. Самое время погрызть пряник и запить чаем. А Денис продолжил — начал рассказывать о том, что после волейбола с друзьями периодически сюда заглядывает, что сауна вещь полезная, а для спины — вообще чудодейственное средство.

Так Оля узнала, что Денис, оказывается, играет в волейбол. А потом, уже когда снова отправились в парилку, — и про друзей узнала. И даже смеялась, слушая забавные случаи из их жизни. И все друзья оказались врачами и… мужчинами. И, наверное, надо меньше смотреть телевизор и читать всякую ерунду о том, зачем людям нужны сауны. Оля расслабилась… на третьем заходе в парилку она полностью потеряла бдительность.

Сначала ее лечили. По-настоящему лечили. Убавили температуру, чтобы не было нагрузки на сердце, велели лечь на живот и начали осторожно мять спину. Все-таки у врачей совершенно особенные руки — сильные, уверенные и знающие. От этих рук способность соображать терялась абсолютно. Хотелось издавать только маловразумительные звуки, напоминающие довольное мычание. Кажется, она пару раз именно это и сделала. И желала, чтобы лечение продолжалось как можно дольше. Шея, плечи, позвоночник, поясница… ммм… но-о-оги… Ступни! Все, теперь и умереть не жалко. Со счастливой улыбкой на губах.

Как от лечения перешли к тому самому, о чем так много говорят по телевизору и пишут в журналах, Оля не поняла. Массаж как-то постепенно перестал быть массажем, и она уже лежит на спине, и на смену рукам пришли губы, и шевелиться сил нет, и то, что происходит… не хочется останавливать. Размягченное распаренное разомлевшее тело продолжает жить своей жизнью, а мужчина, который умеет, кажется, абсолютно все, продолжает творить чудеса. И в голове — ни одной мысли, и даже мычать уже не хочется, потому что дыхание начинает прерываться, а он идет все дальше и делает то… Что он делает?! Первое инстинктивное желание — свести ноги, но их мягко и твердо удерживают, а потом… потом… только не останавливайся, только продолжай, только… она не знала, что так бывает. Она не знала, что тело, ее тело способно на такие ощущения и что мужчина рядом… и вдруг стало не хватать прикосновений. После вот этого, после всего, все произошло только что, когда, казалось, наоборот, требовалось время немножко побыть наедине с собой и принять эту новую «Я» — стало не хватать его. Рискуя упасть с полка, Оля приподнялась, обхватила Дениса руками, чувствуя его разгоряченную влажную кожу, и прижалась так крепко: руками, телом, ногами, что сразу вобрала его в себя. Жадно, требовательно, повинуясь порыву. И куда-то ушло все полусонное и разомлевшее, уступив место бешеному желанию.

* * *

Дэн планировал выйти за границы. А его за эти границы вынесло.

Нет, сначала все шло по плану, и Денис все контролировал. И массаж, который не спеша переходил из категории «общий» в категорию «эротический», а потом и вовсе таковым быть перестал. И ее реакция, и возбуждение — все было, как он и хотел. Когда Оля раскрылась, словно морская раковина с нежно-розовой перламутровой сердцевиной, — тогда в голове зашумело немного, приятно, похоже на легкое опьянение. Но это было желаемое опьянение — и для него, и для нее, теперь уже точно.

И потом все было так, как Денис и предполагал. Ее оргазм, его удовлетворение и предвкушение. А потом…

А потом женские руки властно притянули его к горячему, чуть подрагивающему телу, длинные ноги оплели привычно, потянули на себя и…

…и Вася — кот.

И Денис уже внутри — тесная влага и ритм пульсации. В голове разными голосами — преподавателей, приятелей, отца — выли предупреждения про незащищенный половой акт, вбитые с самой юности, и Дэн замер на секунду. А потом они встретились глазами, и в женских голубых было… была… Нужного слова не нашлось во внезапно опустевшей голове, даже голоса смолкли. Оля что-то шепнула — он не разобрал, что. В этот момент она могла декламировать таблицу умножения или Маршака — Дэну было уже все равно. Когда так смотрят — к черту все. И он прижался плотнее.