Батя. Легенда спецназа ГРУ

В кабинете Устинов меня обнял, расцеловал, после усадил за стол и, достав пачку «Marlboro», предложил закурить. Я достал свой «Беломор», мы закурили, и я начал рассказывать. Когда министр увидел, что план операции не утверждён, а на нём стоит лишь подпись, которую я сделал в кабинете Магомедова, он покачал головой: «Я понимаю, почему осторожный кавказей Магомедов не поставил свою подпись на твоём плане. Но почему Иванов не расписался — понять не могу». Тактично промолчав, я продолжил рассказ. Министр слушал меня внимательно. Его интересовало всё, но особенно то, как вела себя в бою техника, насколько эффективны оказались ЗСУ и АГС — 17, инженерные боеприпасы, только появившиеся РПГ — 18 «Муха».

Когда я закончил доклад об операции, Устинов попросил рассказать о себе. Я сказал, что родители во время войны были партизанами и их на моих глазах расстреляли фашисты, что закончил суворовское, а затем пехотное училище, по распределению попал в спецназ, где и служу по сей день. Окончил Академию имени Фрунзе, командовал бригадой, сейчас являюсь заместителем начальника направления по спецразведке. На вопрос министра, почему не поступаю в Академию ГШ, ответил, что на должность назначен недавно, да и возраст у меня предельный — недавно исполнилось сорок четыре года. Устинов сказал: «Передай Ивашутину, что я разрешаю тебе поступить вне конкурса». С этими словами он проводил меня до дверей. Увидев это, маршал Соколов, бывший тогда первым заместителем министра, сказал: «Ну, полковник, ещё никого из нас министр до дверей не провожал…».

Двадцать восьмого апреля был подписан Указ о награждении участников операции. Мне, Эвальду Козлову и ещё нескольким спецназовцам КГБ, погибшим при штурме, присвоили звание Героя Советского Союза. Орденом Ленина наградили семерых, в том числе Халбаева и Сахатова, хотя последнего я представлял к званию Героя. Двадцать человек, среди которых был и Олег Ульянович Швец, были награждены орденом Красного Знамени. Около шестидесяти человек наградили орденом Красной Звезды и ещё почти триста — медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Всего же было награждено триста семьдесят участников операции «Шторм».

По окончании Академии Генерального штаба я был назначен на должность начальника направления спецразведки. В Афганистане полным ходом шла война. В начале 1984 года было принято решение об активном применении в Афганистане спецназа. Активное участие двух спецназовских бригад в боевых действиях требовали моего частого присутствия в Афганистане. Интересной работы было много, и скучать не приходилось.

Судьба других участников штурма дворца Тадж-Бек сложилась по-разному. Халбаев, командовавший отрядом, после развала СССР остался в Узбекистане, возглавлял 15-ю бригаду в Чирчике. Спустя некоторое время стал заместителем командира корпуса быстрого реагирования, недавно уволился в запас. Бывший зампотех отряда Ибрагимов после Халбаева командовал 15-й бригадой, затем преподавал в Военной академии Вооружённых Сил Узбекистана. После увольнения в запас живёт в Москве. Турсункулов, командовавший группой, которая вместе с «комитетчиками» штурмовал дворец по лестнице, ушёл в «Вымпел», уволился в звании подполковника и также проживает в Москве.

Многие из офицеров, участвовавших в операции «Шторм-333», ушли из спецназа в те рода войск, откуда их набирали в отряд. Володя Шарипов служил в Беллоруссии, закончил Академию имени Фрунзе, командовал мотострелковым полком, был заместителем командира дивизии. Заместитель командира отряда капитан Сахатов после окончания Академии имени Фрунзе служил в Средней Азии, но потом, к сожалению, выпал из моего поля зрения.

Отряд после возвращения из кабула ввели в состав бригады. Но в том же 80-м году его доукомплектовали офицерами, личным составом и боевой техникой и совместно с таким же отрядом, сформированным в САВО, вновь направили в Афганистан…

«Спасибо за то, что ты был»

На этот раз Василий Васильевич собрал своих «братьев во кадетстве» в неурочное время. Не 9 мая по традиции, а в день своих похорон. Суровы и молчаливы были они у гроба. Немногословны были и их траурные речи на тризне друга. И лишь собравшись по обычаю наших предков в его доме на сороковой день они сообща как бы подвели итог этой жизни. Прослушав плёнку с записью их размышлений, реплик, тостов, я подумал, что нет и не может быть лучшего «материала» для заключительной главы очерка, чем эти живые голоса друзей Василия Васильевича, так созвучные с мыслями и интонациями его самого в запомнившемся мне том монологе. Тогда в его устах звучало: «Неужели ваши журналисты (приходилось молча проглатывать «ваши») не понимают, что, унижая нас, старшее поколение военных, они рубят сук, на котором сидит страна и они в том числе? Что за всеобщее умопомрачение?! Наоборот, сегодня в каждую молодую голову надо вкладывать наш опыт, нашу готовность к защите Родины».